Мы с Романом отправились по делам в Лондон, целую неделю бегали по разным адресам, а незадолго до вылета в Москву решили в конце концов устроить себе отдых. Пошли бездумно бродить по лавкам и набрели на роскошный антикварный магазин, где в разных залах были представлены старинные вещи.

– Давай купим тебе вон те серьги? – предложил Роман.

Я посмотрела на цену и подпрыгнула.

– Да никогда! Они стоят бешеных денег. За такую сумму можно дом купить. Интересно, почему они кажутся мне знакомыми?

– Вам понравились подвески? – зачастил подбежавший продавец. – Они прелестны. Семнадцатый век. Прекрасное вложение капитала. Человек, который принес нам это украшение, наш постоянный клиент, получивший в наследство от родителей уникальную коллекцию.

– Стоимость у них тоже уникальная, – не выдержала я.

– Каждая вещь имеет свою цену, – улыбнулся консультант. – Обратите внимание на очень редкое сочетание бриллиантов прекрасной воды с уральскими самоцветами.

– Собственность великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой! – выпалила я.

– Да, – восхищенно закивал сотрудник магазина. – Очень приятно видеть даму, которая так глубоко разбирается в истории знаковых драгоценностей.

– Вдова убитого террористом московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича, продала все свои ценности, чтобы построить Марфо-Мариинскую обитель милосердия, – пробормотала я. – К этим серьгам просто просится колье.

– О! Вы правы, – согласился продавец. – И оно было. Есть фото великой княгини, где она в полном комплекте. Человек, который принес подвески, пояснил: «Родители собирали изделия с историей, покупали их на аукционах, у частных лиц. Серьги они приобрели у правнучки фрейлины великой княгини, которую Русская православная церковь канонизировала». Молодая женщина ничего не знала об ожерелье, у нее были только подвески. Кто-то «разбил» комплект. Я всегда тщательно изучаю наш ассортимент, чтобы рассказать людям историю вещи. Так вот! Один раз у великой княгини появилась новая горничная. Спустя время старшая камеристка заметила, что девушка повязала на шею косынку, и сделала ей замечание. Горничная объяснила, что у нее раздражение на коже, которое лучше прикрыть. Начальница велела снять платок и показать шею. Горничной пришлось подчиниться. «Ты посмела надеть колье хозяйки! – воскликнула камеристка. – Бриллиантовое, с самоцветами!» Девушка заплакала: «Простите, я только померила, не удержалась». «Не смей прикасаться к ювелирным изделиям, – начала отчитывать ее главная камеристка. – Ожерелье, которое ты нагло нацепила, особенное. У того, кто впервые надевает его на себя, возникает золотуха, проходит спустя несколько месяцев ношения». Понимаете, как интересно? Ожерелье не любит смены хозяйки и некоторое время бунтует против новой владелицы, но потом смиряется. Факт, достойный пера Шекспира. Вы впечатлены?

– М-м-м, – пробормотала я.

– Если именно эти подвески вам не подходят, то могу связаться с их владельцем. Недавно один из наших покупателей искал брошь к вечернему платью. Я побеспокоил обладателя серег, которые перед вами, и тот принес…

– Спасибо, – перебила я продавца, – мы зашли просто посмотреть.

За моей спиной зарыдал ребенок, но плач быстро прекратился, вместо него раздался женский голос:

– Ты где? Выйди из паба, зайди в лавку и забери Ваню, он постоянно капризничает. Мне надо посмотреть, как серьги представлены. Надеюсь, не как браслет, который в самом темном углу лежал. Глаз да глаз за этими жуликами нужен, хитрые очень! Знаю этот прикол. Кладут вещь так, что ее никто не видит, а потом говорят: «Она не вызывает интереса, надо цену сбавить». А только согласишься, пакостники своему человеку звонят, и тот покупает подешевле. Когда у нас поезд? Хорошо, успеем еще и поесть.

В Лондоне теперь не редкость слышать русскую речь, но я все равно обернулась. И столкнулась взглядом с… Верой Михайловной Черновой. На секунду мы обе замерли. Я бесцеремонно рассматривала мать Валерии. Та опомнилась первой, развернулась и убежала, толкая перед собой коляску с малышом, который держал в ручонке белую собачку с черной головой.

Я пришла в себя и обратилась к продавцу:

– Женщина, которая только что стояла здесь, русская, ведь это она сдала на продажу серьги, представленные в витрине?

– Простите, не имею права разглашать личность того, кто пользуется нашими услугами, – зачастил продавец.

Я посмотрела на Романа. Муж понял меня сразу и поманил продавца:

– В одном из залов я видел эмалевое ожерелье.

Торговец возвел очи к потолку.

– Ваш вкус безупречен. Желаете изучить его поближе?

Я молча смотрела вслед удаляющейся паре. Значит, Вера в Лондоне? Не ожидала увидеть Чернову в антикварной лавке, где принимают на комиссию, а потом продают бешено дорогой антиквариат. Сейчас Роман выяснит у продавца, кто владелец сережек, но я и так уверена, что это именно Чернова. Похоже, дела у Веры идут прекрасно – она живет в Англии, дорого одета, носит вовсе не дешевые украшения, родила ребенка. Значит, когда я приехала к ней в гости, она уже была беременна. Ну да, не случайно же она посреди разговора бегала в туалет. Значит, дело не в отравлении, как она мне пожаловалась, а в токсикозе.

У меня похолодели пальцы рук, я поежилась, пошла к выходу из зала и налетела на… Гаврюшу.

– Степа? – попятился тот. – Ты тут откуда?

– Из Москвы, – радостно объяснила я. – А ты что в Лондоне делаешь? Куда пропал? Сам не звонишь, мобильный твой бормочет, что такой номер не существует… И Андрюша Маркин тебя найти не может.

– Да вот… э… – начал Гаврюша, и тут у него зазвонил телефон.

Психиатр поднес трубку к уху.

– Да. Извини. Бегу. Понял, конечно. Все, все. Прости. – Потом он обратился ко мне: – Степанида, я здесь с группой, они уже уезжают, я должен спешить…

Продолжая говорить, Гаврюша пятился к выходу. И в конце концов исчез из виду. Я подошла к большому окну, занавешенному немодным нынче тюлем, встала сбоку и чуть отодвинула портьеру…

Никакого автобуса с туристами на узкой улочке не было. На противоположной от магазина стороне улочки стоял роскошный автомобиль. Гаврюша быстро подошел к машине, открыл заднюю дверь. Из салона на асфальт выпала черная сумка, ее содержимое высыпалось на проезжую часть. Но владельцы седана не стали его собирать, шофер резко стартанул с места. Я не могла оторвать глаз от вещей, рассыпанных на мостовой: две детские бутылочки, банка питания для младенца, еще какая-то ерунда и… белая собачка с черной головой. Это ее сжимал в ручонке малыш Веры. Я вытащила телефон, позвонила Андрею Маркину, поговорила с ним менее минуты. И осталась стоять, глядя на пустую теперь улочку.

В моей голове ожили воспоминания. Вот Гаврюша и Маркин сидят на кухне у Несси, мы все только что познакомились. Я засобиралась домой, Гаврюша любезно взялся проводить меня до квартиры, по дороге мы разговорились. Я рассказала ему о том, как Лера встретила в магазине мать. Почему я это сделала? Да потому, что хотела найти психиатра, который занимался Черновой, и как раз узнала, что Гаврюша – врач той же специализации.