– В кафе «Утка без яблок» через полчаса? – предложила я.

Роман молча смотрел, как я запихиваю трубку в сумку.

– Дай мне подумать, – попросила я.

– Конечно, – кивнул Звягин. – Пошли, провожу до выхода.

– Нет, – засмеялась я, – убегу огородами, через дверь, которая для выгрузки товара на склад предназначена.

– Книгу я вернул Раисе Павловне, – сказал Алексей, зачерпывая ложкой суп.

– Интересно, о чем думала Ангелина Сергеевна, когда писала сей опус? – поморщилась я.

Кудрин потянулся к корзинке с хлебом.

– О деньгах. Вдова Николая Петровича панически боится нищеты. Разговаривая со мной, она клялась, что никогда не занималась ремеслом Чистильщика. Ее оболгали. Мол, она обычная вдова, бедная пенсионерка.

– Врет, – отрезала я.

Алексей выдернул из держателя бумажную салфетку.

– И вдруг к ней обратилось издательство «Только правда» – Ангелине Сергеевне предложили выпустить книгу. Самой писать ее не надо: приедет журналист, который задаст вопросы, а потом литературно обработает материал. За болтовню хорошо заплатят. Чернова сказала мне, что когда она смотрела рукопись, та называлась «Юристы, друзья моего мужа». Ничего дурного приехавшему к ней журналисту Чернова не сообщала. Но в свет произведение вышло с названием: «Десять подлых адвокатов». И в ней на самом деле есть рассказ о друзьях покойного Николая Петровича Чернова. Но текст эпатажный. Я могу сравнить сей опус лишь с книгой жены одного великого физика. Слышал, что многие академики, узнав о написании ею мемуаров, стали атаковать издателя, требуя не выпускать воспоминания, настолько они были скандальными[11]. В книге же Ангелины Сергеевны больше всего досталось Валерию Рябову.

– Я читала главу, посвященную ему, – вздохнула я. – Чернова танком проехалась по другу покойного мужа. Если верить ей, то именно Валерий Федорович был Чистильщиком – брал огромные деньги, создавая новую личность преступнику, давал взятки, нарушал закон, совратил малолетнюю Раису, когда той едва тринадцать лет стукнуло. А еще он воровал антиквариат… Ну и так далее, и тому подобное. Неудивительно, что Раиса Павловна, которой в момент брака с Рябовым было хорошо за двадцать, взбесилась от негодования и, желая отомстить Ангелине, отдала мне записи, которые делала для супруга. Есть такая поговорка: «Живя в стеклянном доме, не стоит бросаться камнями». Ангелина Сергеевна забыла это правило. Не пойму, как она не побоялась вымазать Валерия Федоровича? Ведь тот отлично знал, что Вера Михайловна не убийца, и мог во всеуслышание назвать имя настоящего преступника – ее сына Владимира.

– Чернова била себя в грудь кулаком, убеждая меня, что она этого не говорила, дескать, журналист все придумал, – объяснил Алексей.

– Правда? – засмеялась я. – Ах, он гадкий.

– И десять адвокатов, о которых идет речь, когда писался этот пасквиль, уже умерли, – продолжил Кудрин. – Валерий Федорович в том числе. Чернова прекрасно понимала: покойные не болтливы, поэтому ничего не опасалась. Но она понятия не имела, что Раиса Павловна делала для мужа записи, которые сохранились у нее до сих пор. И что к папкам прилагаются флешки – госпожа Рябова перебросила все звуковые файлы на современные носители. Конечно, Раиса Павловна знает, как сложно и дорого возбуждать дело о клевете, к тому же у ее супруга рыльце в пушку, ведь это он Осипова с зоны выручил. Кстати, вот вопрос, на который ответа нет: почему Рябов потратил столько усилий и свои деньги на вызволение охранника? Ты как полагаешь? Я вот думаю…

– Наверное, – перебила я, – Осипов-Юркин знал про него много разного и мог открыть рот. Дешевле было его покойным сделать, чем самому на нары попасть.

– Наши мнения совпали, – кивнул Кудрин. – Но доказательств нет. Осипов-Юркин ничего дурного сейчас про Рябова не говорит. Понимает: если он заговорит, то это палка о двух концах: ему же хуже будет, а Рябов уже мертв. Раиса Павловна отлично знала, что ей нельзя идти в суд, ведь могут вылезти неприглядные истории из жизни супруга, но она очень хотела отомстить Ангелине. Мечтала об этом, строила разные планы, плакала от бессилия – и вдруг к ней пришла Степанида.

– Что теперь будет с Черновыми? – спросила я.

Алексей начал подбирать корочкой хлеба подливку.

– Ничего.

– Как это? – возмутилась я. – Две недели тебе звоню, а ты мне отвечаешь: «Занят, потом поговорим». А когда наконец встретились, я слышу: «Ничего»?

Кудрин поджал губы.

– После того как ты, приехав от Рябовой, показала мне фото документов из папки по делу Черновой, которую собрал Валерий, и вручила книгу про адвокатов, я поговорил с Ангелиной Сергеевной. Ей в конце беседы стало плохо, пришлось вызвать врача. Чернову увезли в клинику, у нее резко повысилось давление. На следующий день я позвонил по телефону, который мне оставили, и услышал, что пожилая дама в реанимации.

Кудрин замолчал.

– Дальше, – потребовала я.

– Через два дня я поехал в больничку, а Черновой там нет, – вздохнул Алексей. – Оказалось, что в палате интенсивной терапии она и не лежала. Кто мне по телефону отвечал, неизвестно. Женщина назвалась доктором Федоровой, и такая там есть, заведует отделением реанимации, но ничего о госпоже Черновой не слышала. Дома у Черновых никого нет. Валерия перестала посещать школу в тот день, когда бабушку из моего кабинета увезли на «Скорой». Владимир позвонил классной руководительнице, сказал, что у дочери грипп. Свет в их квартире не горит, мобильные отключены. Машина стоит в гараже. Деньги остались на счетах. Кредитками никто не пользуется. Никакие билеты никуда Черновы не покупали. Семья просто исчезла. Без следа.

– Забыл, чем Ангелина на жизнь столько лет зарабатывала? – воскликнула я. – Она тебя лихо обманула.

– Старухе реально плохо стало, – начал оправдываться Алексей. – Я не врач, но было видно, что ей не по себе. Хорошо, «Скорая» быстро приехала. Прямо сразу. Через пять минут.

– Не удивлюсь, если Чернова медиков заранее наняла и проинструктировала, – пробормотала я. – Ты сам набирал телефон «Скорой»?

– Ангелина попросила вызвать помощь из клиники, где у нее полис, дала мне визитку с контактами медцентра. Потом по тому же номеру я спрашивал о здоровье старухи, – начал Кудрин и осекся. – Черт… ты думаешь…

Я кивнула.

– Да. Бабуля не промах. Она тебя, как малыша, провела. А что с Верой Михайловной?

– Телефон выключен, дома никого, – ответил Кудрин. – Тоже куда-то делась.

– Понятно, – пробормотала я. – Жаль, так и не успела сказать Лере о том, что ее мама жива. И что она ни в чем не виновата.

Забегая вперед, расскажу, что случилось через год после всех описанных мною событий.