Я пошарила по фасаду глазами и обнаружила небольшой листок снадписью «Ромашка».

– Ну, знаете ли… И как их только клиенты находят!

– Вот как раз от посетителей отбоя нет, – пояснила она,тяжело шагая по тротуару, – тут полно учреждений, и люди в «Ромашку» ходятобедать, кормят здесь великолепно, еда стоит копейки…

Мы устроились за крохотным столиком, и Мананапоинтересовалась:

– Что с вашей бабушкой?

Я немного суеверна и считаю, что всякая сказанная ложьстановится рано или поздно правдой, но никаких родственниц-старушек у меня нети не было, если не считать за бабку мать Раисы, к которой меня отправляли налето, поэтому я смело принялась врать:

– Очень тяжелое положение, но мы хотим использовать всешансы.

Манана отхлебнула кофе, отправила в рот половину эклера ипредостерегла:

– Это не панацея. Моей маме помогло, а Вениамину Михайловичунет. И еще, хочу вас предупредить: лаборатория Боярского на самом деле неявляется лечебным заведением, там просто ведут научную работу. Лекарство покане имеет разрешения на применение от Министерства здравоохранения. Вы будетеподписывать всякие бумаги, снимающие с ученых ответственность. И, конечно же,цена! Очень и очень, просто запредельно высокая.

– Сколько?

– Одна ампула стоит три тысячи долларов, а уколов, скорейвсего, понадобится двадцать. Во всяком случае, столько включает в себястандартный курс.

– Ох, и ни фига себе! – вырвалось у меня.

– Нам пришлось продать квартиру, – вздохнула Манана, –отличную четырехкомнатную, переехать в крошечную халупу, а разницу потратить налечение. Но мама-то выздоровела! Вопреки всем прогнозам других врачей. Онкологитолько руками разводили – и опухоль ушла, и метастазы, а мамочку до этогосчитали неоперабельной. Так что в нашем случае метод подействовал, я купиламамочке жизнь, по шесть тысяч долларов за год. И если бы сейчас мне сказали,что нужно отдать все шестьдесят за один месяц, я бы не колеблясь продала себя,чтобы только вновь увидеть маму.

По щекам Мананы полились быстрые слезы. Я молчала.

Сколько людей готово на все, чтобы отсрочить смерть своихблизких? Вы сами, поставь жизнь, не дай, конечно, господи, вопрос: квартира илижизнь мужа, что выберете, а? Я так мгновенно бы понеслась в риелторскуюконтору.

– Поэтому сначала хорошенько подумайте, прежде чем решатьсяна поход в лабораторию, – предостерегла Манана, – может случиться так, чтосовершенно зря потратитесь, и бабушка скончается, и жить негде станет.

– Нет уж! – воскликнула я. – Потом совесть замучает! Могласпасти и ничего не предприняла. Манана грустно улыбнулась.

– Мы тоже с мужем так решили, и моя мама целых десять летеще провела с нами.

– А от чего она умерла?

– От воспаления легких, – пояснила женщина, – иммунитет былослаблен, вот организм и не выдержал. Хотя мамочка регулярно ездила к Боярскомуна обследования. После того как Валерий Петрович спас ее, она доверяла ему, какбогу. Чуть заскрипит где, мигом профессору звонить. Он, бывало, засмеется иотвечает: «Голубушка, Лиана Аракеловна, помилуйте, я ведь все-таки не лечащийдоктор, хоть и имею медицинское образование, а ученый. Вам лучше к терапевтусходить». Но мама только ему верила и, как это ни печально, потому и умерла.

– Почему?

– Съездила в очередной раз к Боярскому на осмотр, попала поддождик, простудилась и давай Валерия Петровича терзать: как лечиться?

Боярский, привычный к тому, что мнительная Лиана Аракеловнапостоянно находит у себя новые и новые болячки, не обратил особого внимания наочередные жалобы и посоветовал народные средства борьбы с нестрашным недугом:обильное питье, мед, малиновое варенье, лимоны, носки с сухой горчицей иингаляцию над кастрюлей со свежесваренной картошкой. Лиана Аракеловна выполнилапредписания, но лучше ей не стало. А когда Манана сообразила, что маму следуетвезти в больницу, оказалось поздно, развился отек легких.

– Она была полна творческих планов, – грустно рассказывалаМанана, – фонтанировала идеями, мечтала написать несколько книг.

– Ничего странного вы не заметили?

– Когда?

– Ну, за несколько недель до смерти. Манана вытащиласигареты.

– Да нет! Все было как всегда. Разве только… Мама сильнопоругалась с Вениамином Михайловичем Листовым. Я насторожилась:

– Почему?

Манана пожала плечами:

– Понятия не имею. Мой отец был крупный военачальник,генерал. В начале восьмидесятых годов они с мамой отдыхали в санатории и тамподружились с Вениамином Михайловичем и Ириной Глебовной. С тех пор всепраздники и отпуска проводили вместе. Когда папа скончался, Листовы оченьподдержали нас с мамой, одним словом – это были верные, настоящие друзья.Естественно, едва Вениамину Михайловичу поставили страшный диагноз, мамочкамгновенно отправила его к Боярскому. И знаете, художнику сразу стало лучше, нопотом… Он приехал к нам домой один, на такси…

Манана очень удивилась, увидав на пороге старинного приятеляродителей – бледного, с лихорадочно горящими глазами.

– Мама дома? – не поздоровавшись, спросил он. Девушкаоторопела. Обычно Вениамин Михайлович являлся с презентами: букеты, конфеты,бутылки. Долго и церемонно приветствовал Манану, целовал ей руку, расспрашивало жизни, но сейчас, быстро отодвинув, девушку в сторону, почти побежал вкомнату к Лиане Аракеловне.

Сначала в квартире стояла тишина, потом Лиана Аракеловназакричала:

– Такого просто не может быть!

– Я видел собственными глазами, – ответил Листов.

– У тебя старческая слепота.

– Нет, Лиана, согласись, кое-что забыть просто невозможно.

– Глупости! Никому не смей об этом рассказывать!

– Нет, я сначала хочу получить доказательства!

– Какие? – завопила Лиана Аракеловна. – Похоже, ты выжил изума! Они – мои спасители. Кстати, не только мои! Тебе тоже стало намного лучше.Вспомни Колю Зайца! Ведь был уже под крышкой гроба, а Валерий Петрович еговытащил!