Костя, даже если в пух и прах разругается с ней, Илью никогда не бросит. Между ними крепкие узы, связь, которую она, к примеру, с собственными родителями не ощущала. А вот эти двое как-то сумели срастись душами так, что разорвать не выйдет.

Страшно было из-за всего.

Она чувствовала, что где-то внутри пока еще глубоко, но уже готова извиниться перед Костей. Сказать «прости, ты был прав, я тебя понимаю».

На самом деле понимала.

Уже не злилась как прежде. И была благодарна за то, что рискнул. Ведь теперь она живая. Не надо просыпаться с мыслью: а вдруг этот день последний?! И засыпать так же. Она стала свободной от обстоятельств. Вот только к свободе оказалась не готова. Свершилось чудо, а что с ним делать дальше еще не разобралась.

У нее сейчас даже проблем, как таковых, не было. Только надо было придумать, что делать с Разецким, может посоветоваться с Савой, когда он будет готов говорить о деле, тоже ж не железный. Врачи пока запрещали работать, только сидеть дома и не нервничать. Все!

Зашибись, рекомендация. Но, с другой стороны: они все давно сделали, в груди стучит здоровое сердце. Остальное дело за ней. Не перетруждаться, беречь себя, физическую нагрузку можно, но не сильную. Не злоупотреблять алкоголем, и пока не беременеть. Класс! Особенно последнее. Можно подумать, она еще когда-нибудь согласится стать матерью и снова пережить тот ад. Никогда!

С Костей нужно было обязательно поговорить и донести до него мысль: пусть не давит и даст ей время все осознать и переварить, и может у них что-то получится.

Глупо было отрицать от самой себя, что она не просто думает о нем, вспоминает и хочет. Вся его эта забота, старания, находили отклик в душе. Ей было приятно. В груди теплело, и плевать было, что она сгоряча ему наговорила. Даже сомнительное замужество не бесило как раньше, веселило скорей.

Это все нужно было сказать. Она знала.

Но так и смотрела на принесенный Таней мобильник. Смотрела, но руку не подняла, чтобы взять и выбрать нужный контакт, позвонить.

Чертовски сложно признавать свою неправоту. А ей, так уж и подавно. Знала свои недостатки лучше, чем кто-то другой. Гордыня. О, да. Слишком гордая – это про нее. И раньше она бы не подумала перед кем-то извиняться, пытаться наладить контакт. Но теперь ей было, что терять, оказывается.

Она соскучилась по нему. За два дня, что не видела. Соскучилась по голосу. По глазам. Жалящим словам. По всему ему.

Себе – то можно было уже признаться.

Он ее покорил. Завоевал расположение, когда стал настоящим отцом, а потом только пробирался в ее душу, в ее мысли. Незаметно, но верно там укореняясь.

Она вспомнила их прошлое. И пришла к выводу, что только он мог столько всего и сразу в ней вызвать.

Вся эта нежная и сопливая чушь, что заполняла голову, и всю ту злость, задетое чувство гордости, обиду, – все сразу, разное по диапазону мог вызвать в ней только Костя.

Но что-то останавливало. Телефон лежал рядом, но она так и не решилась взять и попросить его приехать к ней.

Время было ближе к вечеру, и скоро должен был заехать папа, а потом отправиться домой. Но когда дверь палаты открылась, она увидела совсем другого человека:

– Привет красотка, я слышала ты, наконец, очнулась!

Молодая хрупкая блондинка с короткой стрижкой улыбалась, точнее, скалилась, знакомой насмешкой.

Узнать в этой миниатюрной блонди настоящего киллера было невозможно, да и не многим позволялось вообще увидеть ее лицо, но Марина была в круге доверия, если это определение вообще подходило к их отношениям.

– У меня для тебя есть интересные новости!

Димка прошла вглубь палаты, стянула с плеч белый халат и осталась в хирургическом костюме, что примечательно, с бейджем, стетоскопом на шее и парой ручек в нагрудном кармане. Конспирация, блин.

А вот от взгляда ее Марина вся поежилась, что-то подсказывало, что новости будут не радостными. И так уже давно смекнула, что авария, не Разецкого ума дело, но кто бы еще ее так топорно попытался убрать с поля зрения, непонятно. Остальные были акулами бизнеса и ТАК точно бы работать не стали.

– Не тяни, рассказывай, что нарыла!

****

– И долго ты собираешься у меня перед глазами туда-сюда бродить?

Таня читала какие-то бумаги у себя в кабинете, а Костя заехал к ним в офис проконтролировать, показать, что он есть и он следит тут за всеми, чтобы не расслаблялись. Ну и заодно про стратегию на будущее спросить хотел.

Они все активно избегали общения с журналистами, но теперь отвертеться не выйдет. Маринина компания занимала свою нишу: имела хорошую репутацию, помогала нескольким приютам и фондам, устраивала пару благотворительных аукционов, имела некоторый вес в среде «больших и влиятельных», и они и так молчали больше двух месяцев, не давали комментариев никому. Но два руководителя на большой промежуток времени выпали из «обоймы» и это не могло не сказаться на всем,– придется дать четкие и внятные пояснения ситуации. Кого следовало заверить в нормальной работе людей, они уже заверили, остались так – мелкотня, но их было много, и они могли наделать никому ненужный шум.

Теперь надо было подготовить пресс-релиз, разработать план на дальнейшие действия. Таня занималась как раз именно этим, хоть это и не входило в ее прямые обязанности, но Костя просто физически не мог успеть везде и сразу.

Таня оторвала взгляд от документов, отложила их в сторону на столе и внимательно посмотрела на него.

– Ты мешаешь мне работать, Костя, – спокойно проговорила, наблюдая за его мельтешением.

– А я не знаю, что мне делать! – тихо признался, избегая смотреть женщине в глаза, – Просто не знаю. Я так зол, Таня, я себя еле сдерживаю, чтобы на всех не орать и снова не начать колотить стены.

– Ну, ты же прекрасно понимал, что, когда Марина очнется, рада всему не будет.

– Понимать не значит… Ей вообще хоть кто-то нужен?

Костя сам прекрасно знал, что ведет себя неправильно. Что нужно было ехать и говорить, рассказать или доказать, что у него не было другого выхода.

Но тот ее взгляд: презрительный и насмешливый, злой… Не давал и шанса ему собраться с мыслями и прекратить вести себя как трус.

И вопрос не по адресу задан. И глупый.

Чего собственно он ждал? Что Марина ему на шею бросится, и будет благодарить? Нет. Кажется, вообще перестал чего-либо ждать. Хорошего.

Вся та любовь и потребность в ней никуда