серию убийств и ограблений, жертвами которых всегда становились одинокие женщины. Происходило это сначала в городе, после было некоторое затишье, а потом убийства повторялись в разных районах области.

Увидев идущую вдоль забора знакомую фигуру, Ульяна коротко вздохнула, прижав руки к груди, а Женька, громко и радостно взвизгнув, бросилась бежать навстречу расставившему в стороны руки и улыбающемуся отцу.

Глава 84

Долго еще гудела вся округа, обсуждая недавние происшествия. Всё новые, выдуманные или правдивые подробности выскакивали, словно грибы после тёплого дождика. Почти каждый рассказчик ссылался на достоверные и проверенные источники, на работающих в органах родственников или знакомых. И конечно, каждая правдивая версия была намного правдивее другой, не менее правдивой.

Однако переспорить Тамару Политову, которая просто раздувалась от собственной значимости от того, что имела дальние родственные связи с участковым Гришенькиным, никому не удавалось. Да, собственно, никто и не пытался. Потому что люди, знавшие реальную подоплёку всей этой истории и её подробности, хранили разумное молчание. Хотя, в чём-то она, конечно, говорила чистую правду.

— Это оказался бывший муж Киры, — важно подняв вверх палец, говорила Тамара таинственным шёпотом, — Мне кум сказал, я точно знаю. Вторая жена его пропала пару лет назад, я думаю, он её тоже сам укокошил! Думал видимо, квартира ему достанется городская, но там что-то оказалось не в его пользу, и родственники просто выгнали его на улицу. Тогда он и вспомнил про бывшую жену, про несчастную Киру!

— Ну, ты тут что-то уже привираешь, — с усмешкой сказала сидящая рядом с рассказчицей на скамейке у сельсовета Флюра Танаева, — Никто из поселковых Глеба этого, бывшего Кириного мужа, здесь не видел!

— Сама не ври, чего не знаешь! — зыркнула на Флюру Тамара, — А вот не знаешь ты того, что Кира-то недавно задумала дом продать, да отсюда уехать навсегда. Про то и сестра её, Клавдия, знала! Так вот, Глеб к Кире пару раз приезжал, вечером, чтоб не видел никто, мириться пытался! Но Кира его выгнала, сказала — всё кончено. Он тогда еще про продажу дома не знал. Спать устроился на старой грибоварке, куда ему еще идти. Вот там его Антонина наша случайно и увидела, да и к себе пустила! А он что, ему и хорошо, лучше уж в тёплой избе, да какая-никакая баба под боком! Тут ему Тонька и рассказала, что Кира дом будет продавать, вот, наверное, тогда он и задумал у неё деньги за дом забрать. А может, вместе с Тонькой и придумали! Он Кире письмо написал, чтоб половину денег ему за дом отдала, а Тонька то письмо ей в ящик кинула. Вот, видимо в письме Глеб и назначил свидание бывшей жене, подальше от села — на остановке у шоссе, чтобы поговорить, якобы сам он для этого с города приедет. Что уж там не так пошло — кто теперь знает? А кто знает, так нам не скажет. Вот только не вернулась Кира обратно.

— А Тоня, думаешь, она знала всё, и убийцу в свой дом впустила? Думаю, неправда это, — снова подала голос Флюра.

Тамара решила не обращать внимания на вредную Флюру и продолжала, повернувшись к другим слушателям, собравшимся возле скамейки:

— Ну, после того как он Киру убил, видать сам забоялся, что обнаружат, и на старую мельницу ушёл скрываться, благо, Тонька его кормила да ночами привечала. А под мельницей старый подвал был, полуразрушенный, вот Глебка там и обитал. Слыхали, на днях взрыв был? Так вот, обрушили тот подвал, развалины мельницы сравняли, от греха, чтоб не было такого впредь.

— А в Тарасовке? — испуганно спросила Галина Кожевникова, — Тоже он убил?

— Говорят, что он. Пришел ограбить, у той женщины от матери в наследство вклад денежный достался, как уж он вызнал, кто знает. Может, у него и в Тарасовке такая «Тонька» была. А наша-то Антонина в это время упорно Сергея Тимофеева под монастырь подводила, чтобы на него всё указывало, якобы он Киру убил. А только в милиции у нас тоже не лаптем щи хлебают! Быстро смекнули, что да как!

— А что тогда Тимофеева сразу-то не отпустили? Неправда это всё, сочиняешь ты, — снова подала голос Флюра, и достала из кармана новую горсть подсолнечных семечек.

— А с Тимофеевым сразу договорились, чтобы настоящего убийцу выманить! Глеб же был уверен, да и Тонька тоже, что раз того арестовали, значит они вне подозрений. Говорят, они уехать отсюда собирались, Тонька дом свой продать хотела, да кому эта развалина нужна! А тут слух прошёл, что Аполлинария Волоконникова совсем плоха ходить стала, дом решила продать и к сестре перебраться. А дом-то у неё не хуже Ульфатова — и добротный, и крепкий, и сад большой. Ну, они и наметились бабку обворовать, думали, она уже деньги за дом получила, на том и погорели! Засада там его ждала, а саму Тоньку возле шоссе поймали, бежала, как увидала, что дружка-то скрутили.

— Да вот тут точно ты врёшь! — не выдержала Флюра, выплюнув шелуху, — На мельнице она его ждала! Высмотрела, что и сама Аполлинария, и соседи все спать угомонились, знак душегубцу дала, а сама на старую мельницу! А Волоконникову-то, и Тимофеевых девчонок, и соседей всех, в это время милиция вывели, вместо них сотрудники в домах-то сидели, и как Глебка к бабке зашёл, его и взяли!

— Да ничего не так всё было! — лопнуло Тамарино терпение, — Это девчонка Тимофеева Глебку случайно выследила, в окно увидала ночью и деду сказала, а тот в милицию сообщил! И не на мельнице он обитал, а в подполе Кириного дома, потому её и убил, что она его не хотела пустить! А к Тоньке он пожрать ходил, да в баню — в том-то дворе не затопишь!

— Да хватит спорить, — выглянула из-за забора Елена Пархоменчук, — Растрещались, сороки! Харитонов сказал, скоро сход будет, всё и объявят.

Далеко разносилась перепалка кумушек, летний вечер был тёпел и чист, лёгкий ветер приносил с лугов запах зацветающего клевера и зреющей на опушке земляники. Покой и благоденствие снова разливалось по округе вместе с вечерней прохладой.

Глава 85

— Граждане, успокойтесь! Иначе ничего не будет слышно! — субботним утром председатель сельсовета Аркадий Харитонов стоял на ступенях маленького здания сельского совета и пытался утихомирить собравшуюся толпу, — Товарищи приехали из города, чтобы разъяснить нам все недавние события! А вы своим гамом их задерживаете! Да и самих себя тоже!

Люди притихли, разглядывая приезжих. Один был в выглаженной милицейской форме,