– Точно. А там и мама приедет, – кивнул Гошка.

– Или Костя, – согласилась Ида.

Троица переглянулась. И высокородные торы дружно поглядели на крестьянина, жома и вообще мальчишку.

– Потап, отправляй бегом телеграмму. И из дома только со мной или с кем-то из слуг, – скомандовала Ида.

– Переходим на осадное положение, – буркнул крестьянский сын.

А что было еще делать? Рисковать детьми Ида не могла, да и собой тоже не хотела. Ей-ей, отравить негодяя кажется и то легче. И плевать на все законности!

Сто раз заслужил!

Анна, Россия

– Ты меня поняла?

– Да.

– Доедешь до Брюховиц, там улица Ленина, шесть. Постучишь, скажешь, что от Леси, и заберешь сумку. Привезешь, отдашь мне. – Все и всё знали, но Олег повторял еще раз. Пусть лучше девчонка злится, а не волнуется.

– Хорошо.

Кира кивнула и отправилась на улицу. Вместе с сумкой.

Недалеко ушла, правда. Аккурат до патрульной машины.

А что? Не ехать же в эти Брюховицы на электричке? Вот еще не хватало! Да и кто бы ее одну туда отпустил…

Улица Ленина?

Казалось бы, центр села. Но… центры – тоже бывают разные. Вот эта улица была устроена так, что начиналась в низине. Рядом с протекающей речкой-вонючкой. Да, воняло в буквальном смысле.

В деревне же не всегда бывает центральная канализация. Вот стоки и сливаются… в низины. Не нравится? Не нюхайте. А то ишь ты… чистоплюи нашлись! Сами небось тоже не розами гадють! Зато жалуются!

Дом номер шесть вообще был жуткой развалюхой. Половина окон выбита, вторая ждет своего кирпича, стены некогда зеленые, а теперь обшарпанные, вонь такая, что глаза режет, огород рядом с домом зарос бурьяном по маковку… Кира даже в дверь стучать побоялась.

Рукой.

Ногой постучала.

Раз, второй… на шестой дверь приоткрылась.

– Какого… растакого?

У открывшего дверь существа были определенные следовые признаки человека. А именно – штаны. Все остальное явно принадлежало крупной обезьяне. Гадкой такой, даже на вид. Рыжей, кудлатой, местами плешивой и пьяной как бы не с момента рождения.

Да, еще человекообразными были тапочки. Одна. Вторая где-то потерялась. Оставшийся герой был дырявым, и Кира отчетливо видела ноготь на большом пальце неведомой зверушки. Длинный, сто лет не стриженный, темно-желтый… Точно – недавно с пальмы слез.

– От Леси, – отрезала Кира.

– От Ле-еси?

– Она сказала что-то забрать и отвезти.

– Щас. Погоди малеха.

Кира осталась стоять на крыльце. И не жалела.

Войти в этот дом?

Только под общим наркозом. И то сопротивляться будет до конца.

Долго ждать не пришлось. Кира получила небольшую спортивную сумку синего цвета и отправилась с ней в обратный путь. В ту же машину, к понятым…

– Оп-па! Какие прелести при нашей бедности! – Лейкин аж своим светом светился.

В сумке была бережно уложена среди старых газет какая-то белая… колбаска?

– Это что?

– Наркота это, наркота… – Лейкин аккуратно разрезал перочинным ножиком упаковку, подцепил на кончик пальца, понюхал, лизнул и тут же сплюнул. – Точно.

– А можно попробовать?

– Не разбазаривай доказательства, – отрезал Лейкин. – Поехали.

Понятые с ним были согласны.

Пока доедут, пока все оформят… а впереди ж еще одно интересное дело!

* * *

Кира отдала Олесе сумку и отступила назад.

– Мы в расчете.

– Зайти не хочешь?

– Нет.

– Ладно… тогда проваливай.

– Я тебе точно ничего не должна?

– Не должна.

– Осмотри содержимое сумки. Иначе так и буду стоять тут в дверях. Вдруг ты потом передумаешь…

Олеся скривилась, но Кира демонстрировала непреклонную решимость, и выбора у девчонки не осталось. Она расстегнула сумку, поворошила газеты, наткнулась на «колбаску», согласно кивнула.

– Все, ты ее довезла.

– Тогда – салют.

Кира шагнула в сторону и прикрыла дверь.

Щелкнул замок.

Отойти Олеся далеко не успела. Даже сумку еще не положила. В дверь затрезвонили опять.

Взгляд в глазок – Кира! Чего этой идиотке надо?

Олеся в гневе распахнула дверь, подумав, что отрабатывать Савойская ей еще долго будет. И это было последней связной мыслью, потому что в квартиру ворвалась полиция.

Кира благоразумно исчезла. Ее показания и так в деле будут, а сейчас ее присутствие необязательно.

Что будет дальше?

Она знала.

Дальше будет обыск. Найдут наркотики, причем много, а согласно УК РФ, симпатичной статье номер двести двадцать восемь, за это много чего интересного положено. И мамочка не отмажет.

Конечно, Олеся будет орать, что это все виновата Кира. Но тут уж – простите.

Все в курсе, полиция с самого начала в деле, и развалить его не удастся. Так что… грязи на земле меньше будет. А это уже неплохо.

Кира это понимала.

Все будет хорошо, все обойдется, и она останется чистенькой.

Но… вот в данный момент она сидела на заднем сиденье джипа, крепко обнимала Анну (а Боря обнимал обеих своих женщин) и ревела так, что самой страшно становилось. Истерика накатила.

И в то же время – радость.

Вот это и есть семья, ее семья. Когда можно прийти с любой проблемой, и тебя поймут, поддержат, когда ты доверяешь людям рядом с тобой, когда знаешь, что тебя не ударят в спину.

Это и есть оно. Настоящее.

Не хватало только Георгия, но малыша Анна решила оставить дома. С Розой Ильиничной. Нечего ему по области и городу несколько часов мотаться.

Она тоже была рада, что все разрешилось. И все будет хорошо.

А уж как был рад Борис…

Особенно тому, что Кира обнимала Анну.

Его семья.

Его родные, любимые и близкие. То, ради чего стоит жить. И кстати, надо бы съездить, подать заявление. Лично он за законный брак. Чтобы все видели, что Анна – его жена! И никому он свое сокровище не отдаст…

Здесь и сейчас Борис Савойский считал себя очень везучим и счастливым человеком.

Русина, Володимирская область

– Кабан.