кабинета. — В такие моменты его лучше не трогать и оставить одного. Граф должен сам справляться с этим, да и мы помочь ему ничем не можем.

Маниэр согласилась. Если переселенец собирается выжить в этом мире, сохранив и гордость и титул, то обязан избавиться от своих слабостей.

Герцог Ибенир не любит вампиров и ненавидит переселенцев, так что воспользуется любой возможностью избавиться от их господина. И задача Маниэр, как вампира из клана Вальдернеских, защитить тайну хозяина и приложить все усилия, чтобы сделать графа сильнее. Ведь пока жив господин, ее семья будет накормлена.

Степан пытался сосредоточиться, выкинуть непрошенные картинки прошлого из своей головы, но получалось скверно. Запах крови, яркий и насыщенный, только усугублял ситуацию.

Вы можете сказать, что такая зависимость от событий шестилетней давности — плохо, но каждый человек по-своему слаб, пора признать это. Для того, чтобы забыть, затереть воспоминания, унять боль, ему было необходимо занять себя чем-то. Впрочем, именно этим и был занят попаданец последний месяц — работал, как сумасшедший: делал лакмусовую бумагу, разбирал дела графства, управлял рестораном, проверял счетную книгу за продажу крови, делал бомбочки для ванн, ловил монстров, изучал артефакторику и алхимию и почти не спал.

Ему надо развеяться. Да, выйти куда-нибудь в люди, а не сидеть в своем маленьком подвале, похожем на склеп. Вампир несколько раз ошибся в заклинании, прежде чем смог убрать магией кровь.

После того, как он более менее восстановился после рейда, его резерв и правда сильно увеличился, но толку от этого, конечно, было мало: заклинаний он знал немного, телепортацию он пока не освоил, а времени на боевую магию попросту не было.

Глава 33, про тех, кто вышел погулять

Степан беззвучно выдохнул и опустил глаза на свои руки, бледные, с синеватыми ногтями. Что ж, в подвале всегда прохладно, так что не удивительно, что он мерзнет. Он уже начал забывать, как выглядели его родные руки, эти были руками настоящего вампира-аристократа: аккуратные, ухоженные, красивые. Хотя, с тех пор, как Степан попал в это тело, на ладонях появились мозоли, но это разве могло быть иначе?

Собственно, сам по себе Кифен был довольно красив той хищной, опасной красотой, какую так любят женщины. Правда, любят такую красоту по большому счету исключительно на расстоянии. И Степан чувствовал себя иногда коровой на льду: ему недоставало манер, умений и вампирьей грации, от того выглядел он… не так хорошо, как мог бы.

Не то чтобы его хоть как-то заботил внешний вид, но раз уж он граф, то рано или поздно придется выйти в высший свет, а показаться там неотесанным деревенщиной будет самой большой глупостью.

Степан не видел ничего дурного в том, чтоб быть деревенщиной — самые нормальные ребята в институте были именно из деревни. Да, простоваты и наивны, но люди хорошие, открытые. Только вот в кругу аристократ за такое быстро заклюют, это и дураку понятно.

Вампир невольно бросил взгляд на книжную полку. Пожалуй, ему стоит проветриться, а потом выкроить время, чтобы выучить манеры и этикет. Он задумчиво упаковал несколько бомбочек для ванн и остановился.

— Веце, работа сама себя не сделает! — крикнул попаданец. Из-за двери послышалось лениво-старческое шарканье ног и полукровка недовольно вернулся в кабинет, всем своим видом показывая, что сидеть и ничего не делать гораздо приятнее, чем сидеть и что-то делать.

Маниэр бесшумно вернулась на свое место, не проронив ни слова. Ее, признаться, давно тяготило положение их клана. Несмотря на то, что Вальдернеские были известны на весь континент как могущественный рот талантливых зельеваров, сейчас у клана не было ни таланта, ни могущества.

И заказов тоже не было. Только раз в год делалась поставка во дворец, но и от нее бы заказчики отказались, если бы могли. Счастье, что Кластивцион Шамрак, прадед господина, заключил когда-то неразрывный магический контракт и дворец просто не имел возможности его расторгнуть.

Да, вампиры сбывали зелья через свои аукционные дома, но делать это приходилось анонимно, даже не ставя клеймо зельеваров Вальдернеских, от того и получали за свой труд они копейки. Ах, если бы только ни могли торговать без страха, с гордо поднятой головой!

Маниэр часто сожалела, что и на черный рынок им путь закрыт. Не в прямом смысле, конечно, но и там продавать свои зелья они не могут. Если пойдет слух, что Вальдернеские замешаны в незаконной торговле, то их лишат статуса графства, отберут титул у господина, а вампиров пустят по миру и им больше негде будет укрыться от чужих глаз и ненависти.

И только потому, что у клана была хоть какая-то крыша над головой, они долгие годы покорно терпели нужду и голод. Пусть доход с продажи зелий не был единственным, но деньги графа и деньги клана — совершенно разные понятия. И богатства графского рода принадлежали только ему и его потомкам, на клан это никак не распространялось.

Вампиры были гордыми, вампиры были суровыми, вампиры были наученными тяжелой жизнью. Вампиры были не такими, какими считал их Степан, и не такими, какими видел их герцог. Граф сам не до конца являлся вампиром, а дракон… ему и вовсе не понять.

Вампиры жестокие. Так ведь принято считать, верно? Но кто не жесток? Разве люди не бывают жестоки? Разве оборотни, да тот же клан Налль, не более жестоки? Разве драконы не представляют из себя лишь жестокость и безразличие, пока не встретят свою пару?

Каждый в их мире был по-своему жесток, но осуждали за это отчего-то лишь вампиров.

* * *

— Не надо! Одумайтесь! Это очень! Очень плохая идея! — полукровка был готов кричать в голосину, но даже так господин бы его не послушал.

— Мы просто прогуляемся в городе, наймем пару магов или воинов и всё. Что может случиться? — Веце, наверно, домашний, раз так боиться выходить из дома. Степан стянул рубашку, в которой работал, и бросил в раковину. Полукровка тут же протянул чистую.

— Внешний мир опасен, понимаете? Вы даже представить себе не можете, насколько! — граф закатил глаза. Вряд ли найдется место опаснее, чем замок, в котором они живут. Попаданец думал, что после