в ночь с субботы на воскресенье. Они пытались связаться со мной все выходные, но я отключила мобильник, ну, сам знаешь…

Да, он знал; он тоже отключил мобильник в прошлые выходные; имеют же они право пожить своей жизнью.

– В общем, сегодня утром мне дозвонилась соседка.

– Как отец?

– Его тоже оставили в больнице в Ванне, ему совсем плохо, он ни с кем не хочет разговаривать. Мне и представить страшно, в каком он состоянии… – Она снова заплакала, тихо, чуть слышно. – Понимаешь, он старше мамы на десять лет… и никогда не думал, что переживет ее.

Он вспомнил собственного отца после смерти матери, распростертого в кресле в столовой, потом в психиатрической больнице в Маконе, накачанного психотропными препаратами, и снова в Сен-Жозефе – ему потребовалось несколько месяцев, чтобы прийти в себя, и, вероятно, он бы так и не пришел в себя, не будь рядом Мадлен. Любопытно, что его мать никогда не была прекрасной женой, ни ласковой, ни любящей, да и к домашнему очагу, надо сказать, не испытывала особой привязанности – у нее, если задуматься, было довольно много общего с матерью Прюданс, разве что происходила она из мелкой буржуазии. Ни в том ни в другом случае, на его взгляд, супружеская любовь не выдержала испытания временем; и все же они не расстались, они прожили жизнь вместе, вырастили детей, передали им эстафету, и после смерти жены муж не понимал, как жить, просто не понимал, что дальше. Что касается отца Прюданс, то тут дела обстоят еще хуже: ему, если он не ошибается, чуть за восемьдесят, и у него начинается Паркинсон, так что для него действительно game over.

– Ты, конечно, туда поедешь?

– Да, завтра, скоростным до Оре.

Он был там всего один раз, но хорошо запомнил дом в Лармор-Бадене и великолепный вид с террасы на залив Морбиан и Иль-о-Муан.

– Ты поговорила с сестрой?

– Да, Присцилла перезвонит попозже, в Ванкувере еще рано. Она тоже приедет, как только сможет. Она очень любит папу и всегда была его любимой доченькой, вот так. – Она улыбнулась смиренной улыбкой, не слишком печальной; он мог понять и это.

– И как ей живется в Канаде? – спросил Поль, ухватившись за эту возможность перейти на более нейтральную тему.

– Да не очень, вообще-то, она разводится. А чему тут удивляться, я всегда знала, что у них ничего не выйдет.

На этот раз Поль вспомнил свадьбу, свадебные торжества в Булони, вспомнил сад, где устроили прием, он совершенно забыл, как выглядел ее муж, но, как ни странно, помнил его профессию, он канадец, англоговорящий канадец, и работает в нефтяной промышленности. Вот Прюданс “всегда знала, что у них ничего не выйдет”, всегда знала и ничего не сказала. Отношения между сестрами, подумал он, как правило, не лучше, чем между братьями; как правило, но не всегда.

На следующее утро он проводил ее на вокзал Монпарнас, они вместе прошли через парк Берси, было чуть ли не жарко, и он расстегнул пальто.

– Да уж, поразительное дело, правда? – заметила Прюданс. – Я даже купальник захватила. Ну, наверное, я все же размечталась…

Глобальное потепление, несомненно, катастрофа, Поль не питал никаких иллюзий на этот счет, он был готов сожалеть о нем, ну и бороться с ним при случае; тем не менее благодаря ему жизнь принимала непредсказуемый, причудливый оборот, чего ему раньше так не хватало.

Они приехали сильно загодя и сели выпить кофе в одном из баров в здании вокзала.

– Присцилла приедет послезавтра, прямо к похоронам. Я полагаю, ты не жаждешь туда ехать, ты же маму никогда особенно не любил?

Он смущенно развел руками.

– Я тебя не виню, она всегда ужасно себя с тобой вела. Со мной, впрочем, тоже, когда речь заходила о тебе. У меня вообще создавалось иногда впечатление, что она ревнует.

Ревнует? Странная мысль, ему бы это никогда не пришло в голову, но, возможно, она права. Даже наверняка права: он почти ничего не знал об отношениях матерей и дочерей, но нутром чуял, что, как и во многих других случаях, ему лучше оставаться в неведении.

– Ну, – продолжала Прюданс, – ты меня понял, я не то чтобы схожу с ума от горя. Знаешь, как в старых книгах мужчины говорят о женах, которым постоянно изменяют: “Ну, она все-таки мать моих детей”, типа они ее уважают несмотря ни на что; я понимаю, что они имеют в виду, и это чувство никогда не казалось мне блефом. Так вот, теперь меня тоже так и тянет сказать: “она все-таки была женой моего отца”. Самое сложное, и тут, я надеюсь, Присцилла мне немного поможет, будет найти кого-то для папы. Даже когда ему станет лучше, он не сможет жить дома один, это немыслимо. И честно говоря, я и подумать не могу о том, чтобы сдать его в дом престарелых.

– Только не это! – Поль ответил с такой яростью, что сам изумился, в его воображении промелькнул их дом, крохотные комнатки под крышей и восход солнца над заливом Морбиан. Это место сильно отличалось от Сен-Жозефа, но оно тоже было местом для жизни, для старости и смерти; а дом престарелых им не был и не станет им никогда.

Время отъезда приближалось, им оставалось всего несколько минут.

– Теперь-то ты можешь приехать… – сказала она. – Было бы здорово, если бы ты приехал. Тебе ведь понравились наши края? И потом, нам столько всего предстоит наверстать.

Да, столько всего, подумал Поль. Она бодро встала, у нее была одна легкая сумка через плечо.

– Вот, теперь мне и правда пора, поезд пришел. – Тут как раз объявили, что поезд в Кемпер, с остановками в Ванне и Оре, прибыл на седьмой путь. – Я сама виновата, знаю, то есть по большей части виновата я, – добавила она.

Он тоже был виноват, короче, они оба были виноваты, но теперь это уже не имело никакого значения, он принялся что-то сбивчиво объяснять, они не могли отвести глаз друг от друга, а надо было, если она хотела успеть на поезд.

– Я все знаю, дорогой мой, – прошептала она и поцеловала его в губы быстрым поцелуем, а потом повернулась и исчезла в толпе, хлынувшей на перрон.

4

Рекомендации: 1. Наденьте его, и ваш возлюбленный полюбит вас еще больше. 2. Очаруйте мужчин, выразите свой секси-шарм. 3. Не скрывайте талию и стройные ноги. 4. Лучший подарок любимому. 5. В нем и свадьба не за горами. 6. Состав: 35 % полиэфирное волокно, 65 % хлопок. 7. Боди-белье – залог ее счастья и красоты.

Реклама нижнего белья GDOFKH

В знаменитом начале “Златоокой девушки” Бальзак, изображая людей, которыми движет жажда золота и