— У вас особая служба, — заметил Лобанов. — Прокуратураобычно не вмешивается в ваши дела. Тем более что речь идет о заместителе вашегоначальника. Наш прокурор не захочет связываться с таким делом.

— Это я понимаю. Но и ты меня пойми. У меня нет другоговыхода. Если ты мне не поможешь, я даже не знаю, что делать. Поверь, я ночьючуть не рехнулся. Я не только друга лишился, но и всех денег.

— Хорошо, — сказал Саша, — я попытаюсь что-нибудь придумать.Как вас найти?

— Каждые три часа я буду включать на пять минут мобильныйтелефон. Ровно через каждые три часа. Телефон я отключаю, чтобы меня не моглинайти. Но через каждые три часа на пять минут буду включать. Запомнишь?

— Запомню. — Лобанов протянул мне руку. — Не беспокойтесь,Леонид Александрович, я доложу прокурору, пусть он знает, что у вас творится.

Когда Лобанов ушел, я посмотрел на часы.

Стрелки показывали половину третьего. Меня, конечно же, ужеискали. И сначала наверняка позвонили домой. Потом по мобильному телефону.Потом ко мне домой, рассуждал я, приедет кто-нибудь из офицеров. Интересно,кого они пошлют? И только потом объявят розыск.

Значит, нужно их опередить. Я достал телефон и позвонил.

— Зоркальцев, — сказал я, узнав голос, — это Литвинов.

— Леонид Александрович, где вы находитесь? Мы вас ищем повсему городу. Облонков приказал вас срочно найти.

«Конечно, приказал, — мысленно усмехнулся я. — Узнал ослучившемся и понял, как глупо подставился. Конечно, они ищут меня с самогоутра. Потому что наверняка уже узнали о вчерашнем убийстве. Но они еще не знаютпро деньги. И не знают, как я себя чувствую. Им, наверное, известно, что у менябыл нервный срыв. Может быть, они даже рассчитывали застать меня дома. Но яопередил их всех, выскользнув из квартиры до того, как меня начали искать».

Три убийства подряд. Что ж, речь шла о такой сумме, что радинее и на убийства пошли. Хотя на Сашу Лобанова я твердо рассчитывал, но и самрешил кое-что предпринять.

— Послушай, Зоркальцев, — сказал я, — вчера погиб мойхороший друг. Лучший друг. И я всю ночь бредил. Врачи говорят, что у менянервный срыв. Мне сказали три дня лежать в постели. Поэтому на звонки я неотвечаю и к телефону не подхожу.

— Может, мне приехать? — спросил Зоркальцев. — Вам нужнапомощь?

Я колебался. Нет. Я не имею права никому доверять. Послетого, что случилось, я не могу доверять никому из наших офицеров. Ни одномучеловеку. Любой из них может оказаться сообщником Облонкова. Может, этоЗоркальцев стрелял вчера в Виталика. Или в Семена Алексеевича. Хотя нет. Такнельзя. Так я начну подозревать всех без исключения. Зоркальцев всегда былпорядочным человеком.

— Спасибо тебе, — ответил я, — ничего мне не нужно. Толькоскажи всем, что я на бюллетене. А через три дня выйду на работу.

Через три дня наши улетят в Германию, размышлял я. За тридня многое может случиться.

— К вам хотел приехать Галимов, — пояснил Зоркальцев. — ВФСБ считают, что убийство вашего друга и убийство Семена Алексеевича, возможно,связаны. Они хотят приехать к вам, чтобы узнать кое-какие подробности.

— Через три дня, — ответил я.

— Но они приедут вечером.

— Пусть не приезжают, я поеду в больницу.

— Галимов приказал найти вас и предупредить. Им обязательнонужно с вами поговорить.

— Ничем не могу помочь, — пробормотал я.

— Товарищ подполковник, Леонид Александрович!.. — воскликнулЗоркальцев. — Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

— Об этом я и говорю. Очень плохо. И не нужно менябеспокоить.

— Они вас не подозревают. — Он, наверное, решил, что япросто боюсь. — Они знают, что вы были у своей бывшей жены. Сотрудникипрокуратуры проверили ваше алиби. Они хотят узнать насчет вашего друга.

Я вдруг понял, что мы слишком много говорим. Меня вполнемогли засечь. Нельзя давать им такой шанс.

— У меня кружится голова, — пожаловался я собеседнику. — Тыбудь на телефоне, я тебе попозже перезвоню.

Я прервал связь. Затем остановил первую попавшуюся машину ипоехал в противоположную сторону. Я знаю почти все их приемы. Теперь у менябыло достаточно времени, чтобы продумать все в деталях. Сегодня вечером явстречу Облонкова. Два раза встречали наших. Сегодня я буду нападающейстороной, и пусть только Облонков попробует мне не ответить. Двое убитых ибанкир. Банкира я ему прощаю, а вот двоих друзей… Пока не найду убийцу, пока неверну свои деньги, не успокоюсь. И никто меня не остановит.

Два дня Резо провел в томительном ожидании на даче. Двадолгих дня он ничего не делал, лишь отсыпался после несколько бессонных ночей,проведенных в камере и у Веры. В первый день он все еще волновался,прислушивался к проезжающим мимо автомобилям, вскакивал на голоса соседей,проходивших мимо забора. Но к вечеру первого дня немного успокоился, а вовторой день, набравшись храбрости, дважды выходил на крыльцо, радуясь дождю.

Два раза приезжал Чупиков, привозивший продукты и свежиегазеты. Но ничего особенного он не сообщил. К Демидову приставили охрану —офицера из уголовного розыска. Раненый Зиновьев уже пришел в себя. Адвокатсказал, за квартирой Резо якобы следят опытные люди и нужно набраться терпенияи немного подождать. Что Резо и делал, изнывая от безделья и скуки.

Тем временем Демидов попытался выяснить, куда делось письмотуристической фирмы в УВИР, но получил официальный ответ: подобного письманикогда не существовало и в УВИР не поступали запросы относительно чьих-либопаспортов на поездку в Швейцарию. Ответ был исполнен на стандартном бланке встандартной форме, но Демидов понимал: его тактика — единственно правильная.Если письмо было отправлено и не дошло до адресата, значит, его перехватили иинформатор работал в туристической компании. Впрочем, нет. Письмо готовил самГочиашвили, и оно было отослано в УВИР. Следовательно, оставалась вероятностьтого, что письмо исчезло уже в самом управлении.

По указанию Демидова один из его сотрудников привез спискипассажиров Аэрофлота, вылетавших рейсом 265, в Цюрих. Выяснилось, чтоГочиашвили ошибался. Рейс выполнялся ежедневно, и вполне вероятно, чтопассажиры могли вылететь не только в понедельник, но и в воскресенье или вовторник. Предусмотрительный Демидов приказал изъять все списки за несколькодней, начиная с воскресенья. Самолет «Ту-154» вылетал из Шереметьева-2 вдесять-сорок пять ежедневно. В самолете было двенадцать мест первого класса,восемнадцать — бизнес-класса и сто два места для пассажиров эконом-класса.Таким образом, на каждый рейс могло быть продано сто тридцать два билета.Демидов приказал начать проверку всех туристических групп, вылетавших в этидни, но внезапно обнаружил, что на понедельник и вторник выписаны билеты на двегруппы ежедневно. Причем коллективный билет выписывался на группу, а фамилииуточнялись только перед вылетом, с учетом предъявленных документов ипроставленных виз. Демидов распорядился сделать запросы в Аэрофлот и уточнитьфамилии пассажиров всех четырех туристических групп. Однако окончательноевыяснение следовало отложить до субботы, когда станет ясно, кому именно быливыданы швейцарские визы.