Еще через четыре года я ушла из ООН и пробилась в Британский парламент, где выступала от имени потребителей и заводских рабочих. Писала статьи в газету. Как-то раз приняла участие в комической телепередаче, после которой превратилась в культовую фигуру.

Через тринадцать лет я возглавила оппозицию. А еще через пять стала премьер-министром. Моя фотография висела рядом с фотографиями Тэтчер, мэра Лондона, Блэра, Брауна, Эндрюса и Макквиста. Я обедала с королевой, открывала заводы, во время часа вопросов отвечала оскорблениями на оскорбления, воевала с канцлером, делала хорошую мину при плохой игре, когда случился экономический кризис, потворствовала Средней Британии и дала добро на строительство подземного железнодорожного тоннеля по маршруту Глазго — Кардифф — Лондон. Короче, занималась всем, до чего только дотягивались руки (у меня до сих пор где-то хранится список всех дел). Мне, наверное, стоит гордиться собой, хотя сегодня вспоминается только, как члены парламента пили скотч и несли всякую чушь, явно считая себя отличными рассказчиками.

Представьте шок моих коллег, когда через четыре года я подала в отставку, чтобы побороться за пост посла человечества. Эту новую должность учредили, дабы умаслить либералов, вечно выступавших против национализма и фракционности. Однако для меня она открыла новые горизонты — так работать куда интересней, чем быть послушным орудием в руках партии либерально-демократического социалистического союза.

Я выиграла выборы — и ощутила себя ястребом, залечившим раненое крыло и вновь обретшим способность летать: после стольких лет внутрипартийных интриг я получила наконец свою работу! Я воспаряла к небесам и камнем кидалась на врагов, потом снова взлетала… А через какое-то время сменила название должности на Президент человечества.

Пришлось организовать Совет по облагораживанию. И тогда (спасибо харизме!) я стала носителем революционных идей, подлинным вождем человечества.

Не думайте, будто все дело именно в идеях. Просто во мне было больше, чем в других, драйва, выносливости, бесстыдства, багажа матерщины, а способностей — ну самая малость.

Мне построили офис в Брюсселе, где стены были обклеены трехмерными обоями — хлопаешь в ладоши, и они превращаются в карту Солнечной системы. Я принялась исследовать пределы средств, выделенных мне на представительские расходы; стала одеваться суперэффектно.

Я училась управлять человечеством, прочла все книги по теме — от Платона до Макиавелли. Потом начала применять принципы искусства управления к матрице человеческой души, основанной на уравнениях теории возникновения, заменивших мне слепые инстинкты. Используя их, я нашла нужный путь, создала компьютерную программу, позволявшую предвидеть события в мире политики. С ее помощью удалось предотвратить революции во Франции и Луизиане, наладить отношения между Китаем и Японией, поставить на место неоконсерваторов в Америке, потерявших доверие еще в начале двадцать первого века. Я создала элитный отдел по борьбе с преступностью — мои бойцы взялись за мировое зло еще безжалостней Тома, Тоша и Митито.

Политических врагов я не убивала, отнюдь. Только устраивала так, чтобы они сами себя дискредитировали. Я унижала их, подрывала душевное равновесие.

Вот это были деньки!..

Именно тогда мы отправили в космос вторую волну колонистов, а я попрощалась с сыном. Его (в который раз) хотели судить за изнасилование, но я, подделав документы, устроила Питера на корабль и убедила себя, что в космосе он для общества безопасен.

Когда же звездолеты стартовали, я отчетливо поняла: мой долг — обеспечить безопасность колонистов, рисковавших собой ради будущего людей.

Через несколько лет первая волна наших посланников достигла целей. Люди высадились на Надежде, построили первый Квантовый бакен и запустили «Хеймдалль». Я приготовилась принять вызов судьбы, потому что оказалась нужным человеком в нужный момент.

Я разработала нехитрую систему власти, которую назвала Доктриной Пурнелла[20]— в честь одного из своих любимых писателей. Заключалась она водном-единственном принципе: неразрешимых проблем не бывает. В Африке царил голод из-за нехватки ресурсов, воды, из-за коррупции и войн. Поэтому я предложила африканским народам стать автономными коммерциализированными энергодобывающими объектами, возделывающими плодородные поля и содержащими подземные заводы. Диктаторов сместили, оставив их без права вести торговлю, войны прекратились, потому что людьми овладела жажда делового успеха и радости, которые давал им стиль жизни двадцать второго столетия.

Я разработала сложную систему кругов добродетели, в которых примерное поведение поощрялось укреплением здоровья, благосостояния и продлением жизни. Неисчерпаемый источник энергии решил проблему бедности, вопрос перенаселенности отпал сам собой (как и предвидел в свое время Пурнелл). Ведь когда материальное состояние в обществе улучшается, размер семьи уменьшается. Нас перестала беспокоить нехватка земли — палестинцы и жители Восточной Европы стали записываться в колонисты.

Первоначально я поставила себя как пассивно-агрессивный диктатор: контролировала поведение каждого человека на Земле, притворяясь, будто осуществляю мечты человечества. Я была как жена, которая заправляет всем в доме, но позволяет мужу верить, что глава семьи — он.

Да, я поддалась тщеславию. Даже имя сменила — с Лены на Забар. Стала носить облегающие одежды из пласто-кожи с блестками. Создав имидж женщины с темным прошлым, я вела себя, будто вождь армии воинов — как Боддика.[21]В Забар воплотились черты крутых героинь комиксов и мультфильмов. В мире, где правили серые политики среднего возраста, я была свечой и пламенем; я светила.

Все было просчитано: я создала о себе несколько мифов, которые потом скормила народу: о том, что я служу человечеству; о том, что я властная женщина и люблю доминировать в сексе; о том, что я — «снежная королева» и воительница, способная надрать задницу любому мужику; о том, что я нежная, любящая и заботливая мать/сестра/любовница. Короче, все в одном флаконе. Левая, правая, консерватор, либерал, потаскуха, пуританка, угроза для жизни и ее же защита.

Вот на какие приходилось идти уловки. Но и сама по себе я не была пустышкой. Многие считали меня бюрократкой, у которой из достоинств — только фигура. Нет, я стала провидицей, но провидицей в сексуальном наряде, с экзотическим именем, умеющей быть такой, какой ее хотят видеть.

Лет через двадцать мой вид изменился. Я стала строже, ввела больше запретов. В политической линии добавила либерализма, в собственном облике — чопорности; наготу на ТВ сделала табу. Вела себя как нянечка с врожденным чувством морали. Этот образ сослужил мне долгую службу.