Я отступил чуть в сторону, и, наверное, именно это помогло мне увидеть всю картину целиком. Самодовольный молодой человек, с явным вызовом во всем облике и жестах. Юная девушка, спокойная и сдержанная. Ведь точно такими же их видят и все те, кто сидит сейчас за своими столами, благо, когда инфанта встала, и наша лампа засияла ярче обычного. Как можно интерпретировать немое кино? Только по действиям его героев и пояснениям автора. А если персонажи заняли свои места на сцене, пора и режиссеру сказать свое слово.

– Протяните ему руку, сеньора, – шепнул я.

– Зачем? – одними губами спросила Элисабет.

– Протяните! Быстро!

Она послушалась, с самым невинным и доброжелательным видом потянувшись к Мигелю. Как поступил тот? Как и должен был: демонстративно сплюнув на пол, повернулся и пошел к своему столу.

– Ты же знал, что так будет, – немного разочарованно сказала инфанта.

– И это просто замечательно…

Не очень удобно для семейных отношений, когда отец имеет на своем удостоверении отметку Дипломатического корпуса, зато учебных пособий по ведению переговоров в нашем доме всегда было вдоволь. А поскольку популярное кино в тех краях, где я проводил детство, показывали нечасто, видеокурсы с демонстрацией различных оживленных сценок из истории дипломатии успешно заполняли собой мой досуг. И основное правило достижения поставленной цели в них звучало так: неважно, что происходит в действительности, важно, что об этом потом скажут наблюдатели. А в моем случае ситуация упрощалась, по крайней мере, в два раза, потому что слов, произнесенных двумя соперниками, никто не слышал, а вот жесты…

О, надеюсь, жесты выглядели достаточно красноречиво!

– Иногда я не понимаю, что ты делаешь, – призналась Элисабет.

– А я почти никогда не понимаю.

Оставшееся ожидание мы провели в молчании, благо девочке было чем заняться: принесли прохладительные напитки и какие-то закуски. А потом вернувшийся Диего сунул мне в ладонь брелок с ключами.

– Вот. Машина стоит у сквера на Западной. Брендон за ней приглядывает, на всякий случай.

– Час еще не прошел?

– Обижаешь!

Ну что ж, а теперь начинается самое интересное. Мой выход.

Девяносто шансов из ста, что через минуту меня разрежут на ленточки. Красивые такие, красненькие. И лучше бы разрезали, потому что у капитана Кейна появился один очень неприятный вопрос к полковнику фон Хайст.

Какого черта надо было скрывать всю эту родственную чехарду?!

Я прошел вперед, считая шаги, чтобы остановиться примерно на половине пути между нашим столом и столом старика, а потом позвал, громко и хрипло:

– Господин Ишикава!

Он откликнулся тут же, встав со своего места.

– У вас есть что мне сказать?

Я покачал в воздухе брелоком.

– Что это?

– Ключи от машины, припаркованной неподалеку. Содержимое багажника может вас заинтересовать. Надеюсь, что заинтересует.

– Мой внук?

– Он там.

– Если с его головы упал хоть один волосок…

– Тогда ему стоит сменить шампунь. Не волнуйтесь, ваш внук жив и здоров. В крайнем случае спит крепким сном.

– Где вы его нашли?

– Мы не искали.

Лицо старика окаменело окончательно.

– Стоит ли понимать ваши слова, как…

– Мы приносим извинения за выбор объекта. Неосведомленность не может служить оправданием, но… Согласитесь, это была не самая легкая цель для похищения?

– Я должен убедиться, что с моим внуком все в порядке.

– Разумеется! – Я бросил, а он поймал брелок с ключами одним неуловимым движением. – И, раз уж вы говорили, что держите слово… Посмотрите на часы, господин Ишикава. Думаю, у нас с вами найдется еще одна тема для разговора.

Старик быстро прошел мимо меня, шурша складками своего одеяния, и исчез в темноте.

Диего предложил инфанте:

– Уходите. Вы еще можете уйти. Брендон встретит вас и…

– А что будет с вами?

– Что заслужили, – предположил я.

– Не уйду, – мотнула головой Элисабет. – Вы – мои люди, и я отвечаю за вас.

Тишина провисела недолго: дед вернулся и сразу направился к нам, игнорируя всех, кто корыстно старался попасться ему на пути.

– Вы сказали правду.

– Она стоит дороже лжи.

– Да, дороже… Что вы хотите получить в качестве вознаграждения?

Он обращался ко мне, а не к Элисабет, поэтому долго думать не пришлось:

– Всего ничего – еще одну галочку в некоем списке, широко известном в узких кругах.

– Напротив слова «похищение»? – уточнил дед.

– Вы меня поняли.

Господин Ишикава посмотрел на инфанту, и, надо сказать, та с честью выдержала его взгляд, не потупившись и не вздрогнув.

– Будь по-вашему. В конце концов, со своей стороны вы выполнили условие сделки. Но впредь… – Теперь он говорил уже только со мной. – Впредь я бы на вашем месте обходил стороной мой дом и всех моих родственников.

О, значит, у меня наконец-то появится веская причина, которую можно предъявить Амано, если тот начнет жаловаться, что я его избегаю? Удачный день сегодня, оказывается!

– Буду рад увидеть вас снова, уже на заседании Совета, – тем временем сообщил старик инфанте и удалился, на сей раз степенно и торжественно.

А я воспользовался тем, что Элисабет во все глаза таращится на важную персону, непонятно с чего вдруг сменившую гнев на милость, и повернулся к телохранителю.

– Послушай, друг Диего…

– Чего тебе?

– В тех словах насчет текилы была хотя бы небольшая доля правды?

Телохранитель прищурился:

– Хочешь прочитать мне лекцию о вреде пьянства?

– Нет. Хочу напиться.

Ожидание неизвестности – самый худший из возможных способов времяпрепровождения. Особенно когда будущее, способное наступить с минуты на минуту, либо окажется светлым и радостным, либо совсем наоборот, и, хотя вероятность выигрыша любой ставки составляет ровно пятьдесят процентов, никто даже не подумывает о том, чтобы на нее сыграть.

Это был долгий вечер, плавно перетекший в долгую ночь и сменившийся утром. Правда, узнать о том, какое время суток наступило, можно было только по настенным часам. Во всем остальном бильярдный кабинет казался одиноким островком, затерянным посреди непроглядной бездны.

Островитян было сегодня трое: Барбара, начальник Управления Правопорядка и глава Отдела, надзирающего за организованной преступностью. Внешнее наблюдение находилось там, где и положено. Наблюдало. Со всей возможной тщательностью. И докладывало о результатах своей служебной деятельности чуть ли не каждые четверть часа.