- И спрятал тебя здесь, под самым носом у императора?

   - Да.

   - Ты очень хорошо говоришь, – заметила я. – Умеешь читать, знаешь чужедольний. Это он тебя научил?

   - Он и ещё один человек, который обо мне заботился.

   - Так кто-то ещё знает о тебе?

   - Да. Но он меня не выдаст. Он очень предан моему отцу. Он научил меня всему, что я знаю.

   - Он живет где-то неподалеку? Вы видитесь?

   - Да. И нет. Теперь мы видимся не так уж часто. Он уже стар, а я могу справляться и сам.

   - Не могу поверить, что ты останешься здесь навсегда, – сказала я. - Неужели тебе не хочется выбраться отсюда, посмотреть на людей, повидать мир?

   - На людей я смотрю во дворце. А чтобы выбраться отсюда… мне надо перестать быть тем, кто я есть.

   - Но ты же здесь совсем один….

   Айю искоса посмотрел на меня.

   - На самом деле это не так уж и плохо. По крайней мере, здесь я могу быть самим собой. И посмотри, разве тут не красиво? Это мое место. Оно бережет меня.

   Я вздохнула, поплотнее заворачиваясь в одеялко. В чем-то я его понимала.

   - Я тоже скучаю по родным местам. Не представляю, как это – жить вдали от дома.

   - А сама приехала замуж за императора выходить, - сказал Айю. – Если он тебя выберет, домой ты уже не вернешься.

    - Об этом я как-то не думала… - призналась я.

   Он чуток улыбнулся, и я невольно улыбнулась в ответ. Когда вот так улыбался, у меня щемило сердце и хотелось немедленно его защитить. Но я уже знала, что это впечатление обманчиво – может, он мало что знал о мире, но вот уж точно не был беспомощным.

   Дождь перестал. Было поздно, мне пора возвращаться, и обоим нам не помешает поспать. Мы стали подниматься. Айю встал первым и ждал меня. От долгого сидения у меня нога онемела. Я наступила на нее и, не удержавшись, ухватилась за Айю и прижалась к нему.

   Мне было чем гордиться. Я это движение дома раз двадцать отрабатывала. Получилось – не придерешься, вот прямо само собой. Он подхватил меня, но лишь на коротенькое мгновение, только чтобы я устояла – и тут же отстранился.

   И так всегда. Мы могли спорить, болтать, смеяться – или просто сидеть рядышком и молчать, как добрые и близкие друзья. Но стоило мне к нему прикоснуться – и между нами мгновенно вырастала стена.

***

- Фу, ваше величество! Фу! Нельзя! А ну-ка брысь! Брось каку, ваше величество!

   Как и следовало ожидать, за Снежком был нужен глаз да глаз. Напрасно я на него понадеялась. Вместо того, чтоб болтать с Айю и мирно почивать в постели, мне следовало караулить его белое величество. Но я слишком положилась на свой дар убеждения – и вот пожалуйста.

   Тогда на крыше я сказала ему: сделаем вид, будто все, что я наговорила людям – правда. Что Снежок влюбился в меня, а я ему отказала. Неми вытаращил глаза: и зачем это все?

   - Да затем, – объяснила я бестолковому. – Собьем Текки с толку, заставим ревновать. Увидите, дня не пройдет, как его величество будет у ваших… ээээ… ног.

   - Да что он, глупый? Он не поверит. Только вчера я говорил ему, что люблю его, а он….

   - Ну, хватит уже слез, – нетерпеливо сказала я. Кто б мог подумать, такой царственный вид – и такая рева-корова. – Мало ли кто кому что говорил. Скажете, что дурачились. А на самом деле все это время любили меня. Ему можно, а вам нельзя, что ли? Не сойти мне с этого места, если завтра же он не будет вас о прощенье молить.

   Послышались шаги, и я поспешно договорила:

   - Ну, все. Хватит рыдать. Улыбнитесь и обнимите меня. Помните: мы теперь парочка. И все делайте, как я скажу.

   Снежок пообещал, но ненадолго его хватило.

   Огорчившись из-за вчерашнего, Ворон закрылся в своих покоях и не подавал признаков жизни. Снежок вытерпел немножечко, после чего, не добившись того, чтобы Ворон открыл ему дверь, предпринял попытку забраться в окно, и вот теперь я повисла на нем, умоляя одуматься. И то повезло, что случайно оказалась рядом и узрела это безобразие – ещё б всего ничего, и Снежок разрушил все, что я так умно придумала.

   Итак, я цеплялась за подол Снежковых одеяний, в то время как он рвался к своей зазнобе, дабы уверить его в своей любви.

   - И чего вы этим добьетесь? – удерживая отчаянно трепыхающегося императора, вопрошала я. – Вы что, забыли, о чем мы договорились?

   - Я должен сказать, что люблю его! – голосил Снежок. – Должен убедить мне поверить!

   - Можно подумать, он этого от вас ещё не слышал.

   - Я паду пред ним на колени и буду молить о прощении!

   - Вы уже так поступали, и чего добились?

   Наконец мне удалось отодрать его от стены, и мы в обнимку рухнули на землю.

   - Милуетесь, голубки? - осведомился проходивший мимо Огонек. И, глумливо заржав, проследовал дальше.

   - Пусти! – вырвался от меня Снежок. - Ты все испортила! Он больше никогда на меня не посмотрит!

   Я стиснула зубы и вознесла молитвы всем известным мне богам, чтоб они послали ему хоть капельку разума.

   - Ваше величество! Вы разве не помните, о чем мы давеча договорились?

   - Я сделал, как ты хотела, и что? Он теперь вообще не хочет меня видеть!

   Одно наказание, а не император. Терпения, как у трехлетнего дитяти.

   - Ваше величество, всего-то полдня прошло, – увещевала я. – Вы что, прежде не уверяли его величество в своей любви? Не стояли перед ним на коленях? И чем все закончилось?..

   Снежок, не отвечая, дулся и обирал со своего белоснежного, серебром расшитого кафтана травинки.

   - Послушайте, – я взяла его за плечи и встряхнула. – Обещаю, что все устрою. Слышите? Посмотрите на меня! Сегодня же вечером его величество