— Господи! И чего только не придумает, когда хвост ей прищемили.

Я удивленно посмотрела на нее:

— Хвост прищемили? Когда? Я ничего не слышала об этом.

— Ну да, не ей, так шефу ее, этому надутому Герману Александровичу. Он-то думал, что сделка не состоится, а вот и просчитался.

— Не понимаю, какая ему выгода в срыве сделки? Наоборот, теперь он, как и все, что-то получит, — недоумевала я вслух, втайне сгорая от любопытства узнать что-нибудь о роли Германа в здешних делах.

— Понимаете, у нас все очень сложно. Раньше мы были государственной конторой, дела шли так себе, но шли. А потом нас сделали акционерным обществом, основной пакет акций остался у государства, небось в руках каких-нибудь чиновников повыше. — Тут она осеклась и оглянулась, в коридоре, где мы с ней все еще стояли, кроме нас, не было ни души. — А остальные акции можно было покупать частным лицам, у нас кое-кто купил, но так, по чуть-чуть, и навару от них пока никакого, вот, может, сейчас пойдет потихоньку. В общем, осталось довольно много акций, которые долго никто не покупал, мы чуть совсем не закрылись. Тут и подвернулся Илья, купил все, что оставалось, процентов тридцать пять, так что после государства он основной держатель акций, а стало быть, и совладелец фирмы. Уж откуда он такой богатый выискался, на чем разбогател, не знаю. — Валентина Ивановна переждала, пока Алла не прошла мимо нас в обратную сторону, и продолжила: — А Герман к нам от государства поставлен. Поскольку Илья спас фирму, деньги немалые вложил, ему вроде как уважение оказали, он стал директором, а Герман — заместитель, но ведь основной пакет у государства и Герман от государства, вот он и распускает хвост. Тем более, что Илью сразу невзлюбили. После прежнего-то директора он слишком жестким показался, да еще и богатый, вот богатства-то ему и не могли простить. Ой, заболтались мы тут с вами, а вы чего от меня хотели? Вы ведь ко мне шли?

Я объяснила ей свою проблему. Подумав, она сказала, что, наверное, платить мне будет сам шеф, но, сколько мне положено, она сейчас может посчитать, и мы вошли в бухгалтерию. Светлана Михайловна почти тут же вышла, Катька где-то бегала, и нам никто не мешал. Подсчеты заняли считаные минуты, но вот причитающейся суммы я так и не узнала.

Дверь бухгалтерии широко распахнулась, влетела Катька с перекошенным лицом и закричала:

— Ася! Ася! Там «мидия» умирает!

Мы сорвались с места и побежали, я обогнала всех и влетела в кабинет, где на полу лежал Илья с посиневшим лицом, а возле стола стояла бледная как мел Люся, готовая в любую минуту упасть в обморок.

— «Скорую» вызвала? — спросила я у нее.

— Да, и милицию тоже.

Я хотела спросить, зачем нам сейчас милиция, но было не до того. Я стала делать Илье прямой массаж сердца, с силой надавливая на грудную клетку, — вроде бы помогло, пульс стал прощупываться. Я распустила ему узел галстука и расстегнула рубашку, приоткрыла форточку, что делать еще, я не знала, но тут пришли врачи, а за ними и милиция. Услышав от медиков, что человеку стало плохо с сердцем, милиция вроде бы собралась уходить, но маленькая, дрожащая Люся выступила вперед и удивила всех:

— Не знаю, с сердцем у него или еще что, но только его отравили, и я знаю кто! — Она показала на пустую бутылочку из-под пепси-колы, стоящую у шефа на столе, тут уж побледнела я.

Шефа унесли на носилках, слава богу, не накрытого с головой, значит, жив пока. Мы вышли в секретарскую, где я сразу села, ноги не держали меня. Милиция попросила Люсю рассказать все сначала и по порядку. Люся уже оправилась от испуга и бойко начала:

— Ася, вот она, ушла, я работала на компьютере, и вдруг пришла Алла, секретарша заместителя директора Германа Александровича Гмыренко. Я очень удивилась, она сюда никогда не ходит, потому что Асю терпеть не может. Я спросила, что ей надо, но она рявкнула на меня, что это не мое дело, достала из пакета две бутылки пепси-колы, поставила их вот сюда и ушла. Потом приехал директор, прошел к себе, но через несколько минут подошел ко мне и спросил, где Ася. Я объяснила ему, что она пошла в бухгалтерию, и он собрался вернуться к себе, но тут увидел эту воду и спросил, почему она тут стоит. Я сказала, что не знаю. Тогда он взял одну бутылку и ушел в кабинет, но дверь неплотно закрыл, он часто так делал. Прошло несколько минут, мне вдруг показалось, что из кабинета раздаются странные звуки, будто кто-то громко икает, а потом вроде как свист какой-то. Я окликнула шефа, он молчал, я испугалась и заглянула в кабинет. Шеф стоял возле стола, весь синий, пытался вдохнуть, при этом получался свист, потом захрипел так страшно и вдруг упал, — это быстро все случилось, быстрее, чем я рассказываю. Я выбежала и увидела Катю из бухгалтерии, она ко мне пришла, я велела ей позвать Асю, потому что шеф умирает, а сама вызвала «скорую» и вас. Вот и все.

— Значит, вы утверждаете, что эта Алла отравила вашего директора?

Не знаю, что собиралась сказать на это Люся, но тут вмешалась я:

— Если Алла и собиралась кого-то отравить, то меня, вода предназначалась мне.

— Откуда вы знаете? Вас же здесь не было, — живо повернулся ко мне милиционер, который был постарше.

Я пересказала ему наш разговор с Аллой сначала в вестибюле, потом в коридоре возле бухгалтерии. Он очень заинтересовался и спросил, может ли кто-то подтвердить мои слова.

— В вестибюле слышал кто-нибудь наш разговор или нет, я не знаю, а в коридоре рядом со мной стояла Валентина Ивановна, наш главбух, она может подтвердить. Но дело вот в чем: мы же не знаем, содержится ли что-то вредное в воде, может быть, у шефа просто сердечный приступ?

— С этим разберемся. Воду сдадим на экспертизу, по поводу вашего шефа свое слово скажут медики, вы же ответьте мне вот на какой вопрос: если вода предназначалась вам и стояла в вашей комнате, то почему ваш шеф взял ее?

— Точно знать не могу, это знает лишь он сам, я выскажу лишь предположение. Во-первых, Люся на вопрос шефа, что это за вода, ответила, что не знает, во-вторых, шеф любит пепси-колу и, в-третьих, бутылки стояли на маленьком столике, где самовар, из которого пью не только я, иногда он сам подходит и наливает себе, когда я очень занята. Он мог решить, что это вода для него.

Задав еще несколько вопросов, милиция ушла, прихватив с собой пустую и полную бутылки пепси-колы. День тянулся необычайно медленно, казалось, что он никогда не кончится, я ничем не могла заняться, да и работы практически не было. Можно было бы уйти, но я все надеялась, что позвонят из милиции или больницы, сообщат, что у шефа обычный сердечный приступ и ему уже лучше. В общем, я ждала и дождалась. За час до конца работы пришла милиция и увела с собой Аллочку, которая вопила на весь коридор как резаная, что она ничего не знает и ни в чем не виновата. Моя надежда, что все как-нибудь обойдется, с треском рухнула. Дома, походив из угла в угол, я набрала номер мобильного телефона Пестова, застала его еще на работе и попросила, как только освободится, заехать ко мне.

— С тобой что-нибудь случилось, ты как-то плохо говоришь? Я скоро заканчиваю, потерпишь?