— Нужда самая обычная, как и у всех — деньги. Спасибо за вечер, спокойной ночи!

Дома, снимая макияж с лица, я ломала себе голову над тем, чего же этот Герман так боится? Подсидеть его я никак не могу, слишком у меня ничтожная должность, да и та не моя. Уже ложась в постель, я пришла к выводу, что он, видимо, решил, что я человек Ильи, и пытался нащупать подходы. Простое объяснение, что он обычный бабник, не пропускающий ни одной юбки, я сразу отвергла: слишком вялым было его ухаживание, да и в глубине души я чувствовала, что совершенно ему не нравлюсь, что, впрочем, не задевало меня.

На следующее утро я, придя на работу, сразу стала хлопотать насчет кофе: шеф часто не успевал дома позавтракать. Ко мне заглянула одна из сотрудниц, с которой мы болтали иногда, и сообщила, что пришла разносчица с корзиной рогаликов и пышек. Это было очень кстати, я взяла кошелек, пакет и спустилась вниз. К разносчице уже выстроилась очередь. Передо мной остался один человек, когда в холл, словно корабль, вплыла Алла. Я оглядела ее фигуру и подумала, что ей только пышки есть. Но та пришла не за пышками, а за скандалом. Только я сказала продавщице, каких мне изделий и сколько, Алла дернула меня за рукав и, когда я повернулась к ней, заговорила громко, не стесняясь того, что кругом сотрудники:

— Послушай, ты, факирша на час! Я вижу, что ты раскатала губы на Германа. Заруби себе на носу: у тебя ничего не выйдет, даже и не думай! Это он просто так ходил с тобой вчера, чтобы посмеяться, он на таких замухрышек, как ты, время тратить не будет!

Я протянула продавщице деньги, та взяла и, отсчитывая мне сдачу, полюбопытствовала, кивая на Аллу:

— Чего это она так разошлась? Отходя от нее, я бросила:

— Не обращайте внимания, на эту женщину иногда находит, и она начинает заговариваться.

В очереди засмеялись, у женщин конторы Алла не пользовалась симпатией, потому что пользовалась ею у мужчин, да еще хвасталась этим и задирала перед всеми нос. Алла на какое-то время растерялась, но быстро опомнилась, забежала вперед и расставила руки, словно играя со мной. Ну что ж, играть так играть, я поднырнула под ее руку и пошла к лестнице, с которой только что спустились две сотрудницы и отрезали путь ко мне этой полоумной.

Когда я вошла к шефу в кабинет с чашкой кофе и ватрушкой на тарелочке, он задумчиво окинул меня взглядом, хотел что-то спросить, но промолчал, и все же, когда я пошла к двери, он решился заговорить:

— Это правда, что вы ходили вчера в ресторан с Германом Александровичем?

— Да, ходила, но меня удивляет, что вы второй человек сегодня, кто говорит об этом. Не пойму, как это могло стать известно, если я никому ничего не говорила? Нас кто-то видел в ресторане? Может быть, вы?

— Мне об этом только что сказал сам Герман Александрович по телефону, а поскольку разговор у нас был сугубо деловой, то я даже не знал, как реагировать на такое странное сообщение. Потому и спросил у вас, хотя, конечно, вы имеете право в свободное время ходить куда угодно и с кем угодно. Вы мне подготовили запрос, о котором я вам вчера говорил?

— Да, вчера еще, — машинально ответила я, пытаясь оправиться от удивления и размышляя о том, что за странную политику ведет Герман?

Я так углубилась в свои мысли, что забыла выйти из кабинета и очнулась от недовольного голоса шефа:

— Что вы встали, почему не идете работать? И принесите запрос, он мне нужен срочно.

— Сейчас принесу, а встала я потому, что ломаю голову над вопросом: что нужно от меня вашему заместителю? Вчера он пригласил меня только для того, чтобы расспросить о наших с вами отношениях, и, кажется, очень расстроился, что никаких отношений нет. А сегодня он всем рассказывает о нашем вчерашнем походе, странное поведение и странный человек, у него все в порядке с головой?

— За его голову вряд ли стоит волноваться, с ней все в порядке, а кому еще он рассказал?

— Да этой ненормальной Алле, своей секретарше, она мне сейчас внизу скандал по этому поводу закатила, не фирма, а филиал дурдома, право слово!

Я вышла и, взяв запрос, вошла снова. Мне показалось, что шеф смотрит на меня более человечно, как-никак мы поговорили о чем-то, кроме бумаг и работы.

Вечером я пересказала все происшедшее Пестову, который зашел полюбопытствовать, как я вчера сходила в ресторан.

Алексей Степанович нахмурился:

— Даже не знаю, друг ты мой Ася, что тебе посоветовать. Не нравится мне все это, и этот твой Герман в особенности. Чувствует мое сердце, темная он лошадка, а главное, что способен на всякие пакости. Может, тебе уйти?

— Нет, Алексей Степанович, я обещала поработать, пока Лида не выйдет, а свои обещания нужно выполнять, правда? И, кроме того, вы будете надо мной смеяться, но мне жаль Илью, он явно попал в болото и не знает, как оттуда выбраться. А ведь человек вроде бы неглупый и работать умеет.

— Ну вот, уже и жалко, экая ты жалостливая. Меня небось ни на мгновение не пожалела, а тут пожалуйста. Да и чем ты ему поможешь, а может, ты в него влюбилась?

— Вам, Алексей Степанович, чья бы то ни было жалость нужна не больше, чем коту второй хвост. Вы вполне способны из любой передряги вылезти и еще кому-нибудь помочь, если расположены к нему конечно, потому что вы человек сильный. Я в своего шефа не влюблена, а он презирает всех женщин, видно, было что-то в его жизни нехорошее, с чем он не справился, и в этом нехорошем явно была замешана женщина.

— Ясное дело, как же без женщин? Где какая пакость, то уж непременно какая-нибудь бабенка затесалась. Информации по этой фирме у меня нет, слышал краем уха, что дело закручено довольно высоко, а это самое пакостное. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю, но что-то мне сомнительно. Ведь не бог весть какая фирма. Все довольно заурядное — и дела, и люди.

— То, что заурядное, ничего не значит. Но мне вот что пришло в голову: а какие договора проходили по фирме в последнее время, кем визировались и в каких инстанциях?

Я посмотрела на него неодобрительно и покачала головой.

— Забеспокоилась, что я тебя на экономический шпионаж толкаю? Не волнуйся, моих интересов в этой сфере нет, просто надо как-то подобраться к этой шкатулке с секретами, мы в одной команде или нет?

Нехотя я пересказала ему все, что знала.

В конторе последние дни наблюдался ажиотаж, грядет «сделка века», сострил кто-то, и в том, чтобы она состоялась, заинтересованы все. Парадокс заключается в том, что совершает эту сделку Илья, которого все терпеть не могут, но в данном конкретном деле молиться готовы за его успех. Главбух сказала мне, что сегодня звонила Лида, через два дня ей снимут гипс, но рука все еще болит. Значит, все произойдет почти одновременно — и заключение сделки, и возвращение Лиды в строй. Как тут без меня будет Илья?

Все произошло не совсем так, как я думала. Заключение сделки прошло как по маслу, без сучка без задоринки, а вот возвращение Лиды не состоялось. Гипс сняли, сделали рентген, и выяснилось, что рука срослась неправильно. Бедная женщина, теперь ей будут ломать руку, а потом опять накладывать гипс! Илья Андреевич, после моих подталкиваний, все-таки решился и заказал банкет в ресторане, правда недорогом, но это не важно, главное — чтобы коллектив убедился, что и новый босс не совсем уж сухарь. На банкет пришли не все. Сначала все держались скованно, но потом выпили по первой, по второй и понеслось! Я оглядела собравшихся: Германа не было, а стало быть, не было и Аллочки, из бухгалтерии не пришла Светлана Михайловна, а вот Катя, так люто ненавидящая Илью и меня с ним за компанию, пришла, смеется и строит глазки молодому программисту. Я улыбалась всем, даже мускулы лица заныли, но на душе были холод и печаль. Когда я сегодня зашла домой после работы, чтобы переодеться, позвонил Борис. Только я хотела позвать его с собой на банкет, он сразу охладил мой пыл: