— Ася, я долго не звонил тебе, все думал: почему у нас с тобой ничего не получается? И решил, что нам надо некоторое время не видеться, немного остыть друг от друга, ты так не считаешь?

— Нет, я так не считаю, но это уже не важно, достаточно того, что так считаешь ты. Что ж, пусть будет так, как ты хочешь.

Надо же, думала я, ковыряя вилкой салат и продолжая машинально улыбаться окружающим, не звонить три недели и позвонить только для того, чтобы сказать такую холодную рассудочную чушь. Он еще остыть хочет, да куда уж дальше, и так как айсберг! В это время оркестр в зале заиграл, видимо, по чьей-то просьбе «Айсберг», я хмыкнула от такого совпадения и вдруг услышала рядом с собой:

— Разрешите вас пригласить?

Передо мной стоял Витюша Марков, самый молодой из начальников отделов, наши дамы от него млели. Я подала ему руку, и мы влились в круг танцующих. Он танцевал легко и непринужденно, слава богу, и я умела танцевать, а то в последний момент спохватилась, вдруг не умею? Потом меня пригласил шеф, мы протанцевали с ним два танца, он слегка раскрепостился и был в хорошем настроении. Во время второго танца, когда мы еле передвигали ноги под медленную, тягучую музыку, я почувствовала покалывание в затылке. Резко обернувшись, увидела, что за мной наблюдает какая-то женщина с такой массой жгуче-черных кудрей на голове, что они казались искусственными. Лица я не успела разглядеть, она быстро скрылась, только волосы.

В начале одиннадцатого я решила ехать домой, перед уходом подошла попрощаться с шефом и поблагодарить за праздник. Он стоял, окруженный стайкой женщин, еще неделю назад плевавшихся при одном упоминании его имени, а теперь изо всех сил старающихся очаровать начальника. Когда я разговаривала с ним, в толпе опять мелькнула женщина с копной черных волос — и тут же затерялась. Домой я приехала около одиннадцати, немало возбужденная открытием, что за мной наблюдает какая-то женщина, а догадка по поводу того, кем бы она могла быть, и вовсе взвинтила меня донельзя. Мне хотелось позвонить Алексею Степановичу и рассказать ему обо всем, но я одернула себя. Нельзя же докучать ему без конца, он и так слишком нянчится со мной. Да и время уже позднее. Только я доказала себе все это, как зазвонил телефон — это был, конечно, Пестов, легок на помине!

— А я, представьте себе, думала о вас, — выпалила я с ходу.

— Приятно слышать! Но звоню я, чтобы пригласить тебя завтра с нами на дачу.

— На дачу? Как на дачу? Зима же.

— Ну и что? Дача теплая, обогревается, у нас там и лыжи и санки есть, Валерку покатаешь и сама покатаешься. Ну что, поедешь?

Мне вдруг страшно захотелось поехать с ними, увидеть зимнюю природу, развеяться и отдохнуть. Но кое-что не давало мне покоя, и я осторожно спросила:

— А Нина Федоровна не будет против?

— Ася, ты меня удивляешь, почему она должна быть против? Она сама предложила мне пригласить тебя.

— Я с удовольствием! Наверно, мне лучше ехать на своей машине, во сколько выезжаем?

— Вот это другой разговор. Выезжаем в девять. Только оденься потеплей. А что это ты вдруг на ночь глядя думала обо мне, случилось что?

— Ничего такого, что не могло бы подождать до завтра.

Я приготовила вещи на завтра и полезла в ванну. Намыливаясь душистым гелем, я думала о том, что Пестов чувствует и понимает меня с полуслова и даже вообще без слов, в отличие от Бориса.

Утро было морозным и солнечным, мы быстро распределились по машинам, Валерика я взяла к себе, поэтому время в дороге пролетело незаметно. Дача встретила нас теплом камина, запахом березовых дров и свежеиспеченных булочек с ванилью и изюмом. Это были лучшие в мире запахи! Выпив наскоро кофе с булочками, достали лыжи и стали собираться на прогулку. Валерик похвастался, что хорошо ходит на лыжах, его дедушка научил. Видимо, я была раньше спортивной девушкой, потому что сразу пошла уверенно. Потом Валерик устал, снял лыжи, мы оставили его под присмотром Нины Федоровны и шофера, а сами с Пестовым покатили в ближайший сосновый лесок. Я шла неспешным шагом, смотрела на заснеженные деревья, на солнце на бледно-голубом небе, дышала чистым воздухом и не могла надышаться.

— Ну что, правильно я сделал, что вытащил тебя сюда?

— Да! Сто раз да! Вы просто молодец, это именно то, чего мне так не хватало. Вы так обо мне заботитесь! Мне тепло от этой заботы, но и стыдно, что я ничем ее не заслужила.

— Э, да ты что-то рассиропилась сегодня. Видно, что-то у тебя не так, признавайся, какие кошки у тебя на душе скребут?

— Ну, одну кошку, вернее, кота вы хорошо знаете, не будем о нем говорить. Лучше скажите, удалось вам что-нибудь узнать о моей фирме?

— Кое-что, девочка, кое-что. Как я и предполагал, каша заварена была довольно высоко, каша крутая. Илья Андреевич, шеф твой, увяз в ней по самую маковку, сам он оттуда не вылезет, не те у него возможности. Может быть, есть у него кто-то из близких или друзей, причем достаточно влиятельный и сильный, тогда он выкарабкается, если нет, то утонет, — это вопрос нескольких месяцев.

— Не думаю, что у него кто-то есть, вы не могли бы ему помочь?

— Если бы он был моим родным братом и если бы я очень любил его, то может быть, заметь — может быть, — я бы полез в эту передрягу, а так нет. Извини, но слишком большой риск. Что, разочаровал я тебя? Ты-то хотела бы видеть меня этаким рыцарем без страха и упрека, верно?

— Нет, неверно. Время Ланселотов прошло, да и нужно самой быть хотя бы принцессой, чтобы чувствовать себя уверенно рядом с таким безупречным человеком. А я не принцесса, и у меня куча всяких недостатков, так что я не разочаровалась в вас. Но Илью мне жалко, черт принес меня в эту фирму! Да, забыла спросить: а как Герман во всем этом замешан?

— Подробностей никаких не знаю, да и знал бы — не стал бы сообщать. Тебе не влезать в эти проблемы надо, а, наоборот, вылезать, надо срочно уходить оттуда. Лучше всего, если ты скажешь в понедельник шефу, что нашла себе постоянную работу и уходишь, в конце концов, он приглашал тебя на две недели, а прошло уже три, ты имеешь полное моральное право уйти. Как только разделаешься с этой фирмой, поговорим о новой работе, я нашел для тебя одно место, не уверен, что оно тебя заинтересует, но поговорить ведь можно? А какие другие кошки?

— Кошки?

— Ну да, ты сказала, что об одном коте говорить не будем, значит, есть и другие.

— Да это ерунда, конечно. Вчера я разволновалась сама не знаю отчего, устала, наверно, а здешняя природа действует на меня так умиротворяюще, что я понимаю — ничего не случилось.

— Ну и что это за ерунда?

— Вчера на банкете за мной следила какая-то женщина, насколько я могла понять, я не знаю ее, во всяком случае не помню. Она брюнетка, кудрявая, волос так много, что смотрятся как-то ненатурально, может быть, неудачный парик? Я видела ее два раза мельком, она быстро скрывалась, вот и все.