их детенышами, следовавшими за ним по пятам, они останавливались у кромки воды, всасывали воду в свои хоботы и отправляли ее в рот, чтобы напиться, или распыляли ее на свои пыльные серые шкуры. Рядом с ними, скрестив ноги, стоял жираф, так что их шеи были достаточно низко, чтобы пить.

Пара черных носорогов прогуливалась по высокой траве с тяжеловесными, затуманенными глазами, их странно свиные уши постоянно дергались из стороны в сторону. Молодой буйвол, сбитый с пути любопытством, направился к ним, чтобы быть встреченным ударом рога, когда один из носорогов отреагировал с типичной вспыльчивостью. Когда буйвол поспешно отступил, два носорога нашли тихое место и встали по колено в воде, чтобы утолить жажду.

- Смотри, вон там! - прошептал Шаса. - ‘Леопард. Под акацией.

Конечно же, леопард ждал в тенистой траве, наблюдая, как голодный посетитель за прилавком с деликатесами, у которого нет цены на еду. Шаса тихо хихикнул.

- ’Он не двинется, не думает о шансах»..

Только когда буйволы и слоны двинулись дальше, леопард спустился к воде, чтобы поплескаться. Они смотрели друг на друга с молчаливыми, понимающими улыбками, признавая, что магия африканской дикой природы не потускнела, а углубилась с годами, которые они провели среди нее.

Дети присоединились к компании за завтраком. Зандер видел прибытие "Москита" Шасы из окна игровой комнаты, был поражен такой великолепной машиной и не мог скрыть своего восхищения Шасой, когда он осаждал его вопросами о его самолете и его пиратской повязке на глазу и умолял его прокатиться на чудо-машине.

- Я был бы рад подвезти тебя, дорогой мальчик, - сказал Шаса Зандеру, - но, боюсь, у твоих родителей на меня другие планы.

Вскоре взрослые отправились к подножию горы Лонсоне, а затем отправились на вершину, чтобы встретиться с Маниоро. Вступая в старость, вождь масаи проводил все больше времени там, где жила его мать, словно готовясь к тому дню, когда их души, разлученные при жизни, воссоединятся после смерти. Любовь Маниоро к Шафран, а также достоинство, которое он проявлял как вождь своего племени, не ослабевали, и Шафран видела, что Шаса и Сантэн ушли от Лонсоне, понимая, почему это было важное, волшебное место для нее.

Они вернулись в Кресту, освежились и были доставлены Герхардом в поместье Лусима на обед с Леоном и Гарриет.

Ужин был праздничным, потому что Сантен и Леон были кузенами, а также старыми друзьями, и Гарриет, как всегда, сделала так, чтобы мероприятие, спланированное с военной точностью, казалось легким. Мпиши превзошел самого себя, и его вызвали из кухни, чтобы принять поздравления обедающих. Было около трех часов дня, когда они наконец встали из-за стола. Шафран, Герхард, Сантэн и Шаса были в пути уже более девяти часов; двое южноафриканских членов отряда приходили в себя после полутора дней, проведенных в воздухе, и Леон подал к ужину несколько превосходных вин. На террасе, затененной большим зонтом, было установлено несколько шезлонгов, и вскоре четверо довольных гостей дремали весь день. Герхард отправил их обратно в Кресту как раз вовремя, чтобы Шаса успел взять его на короткую прогулку на "Моските", пообещав, что на следующий день он разрешит Герхарду сесть в кресло пилота.

После легкого ужина, за которым последовало несколько партий в бридж, они отправились спать. Когда она лежала рядом с Герхардом, собираясь заснуть, Шафран пробормотала: - "Я думаю, все прошло хорошо, не так ли?"

- ‘Угу, -согласился Герхард.

- А теперь, если завтра в Найроби все пойдет по плану, мы должны приступить к делу завтра за ужином.

- Хм, - буркнул Герхард.

Шафран восприняла это как "да", перевернулась и через несколько секунд заснула.

На следующее утро погода была идеальной - безоблачное небо с теплым солнцем. Во время полета с аэродрома Креста в Найроби Герхард выбрал живописный маршрут, пролетев параллельно западному откосу Рифтовой долины, а затем уникальному двойному кратеру, одному кольцу внутри другого, горы Сусва. Они приземлились на аэродроме Найроби, где их ждала машина с водителем, как и планировала Шафран. Ее намерение состояло в том, чтобы показать своим гостям бедность народа кикуйю, живущего в городе, и работу, проводимую для улучшения жизни скромных людей двумя молодыми кенийцами благородного происхождения.

- ‘Разыграйте свои карты правильно, и я не удивлюсь, если кузина Сантен сделает пожертвование на месте", - сказала Шафран Бенджамину и Вангари, когда организовывала визит. - Она может себе это позволить.

Ей было чуть за тридцать, но поездка в клинику заставила Шафран почувствовать себя древней. Она помнила те дни, в двадцатые годы, когда Найроби был не больше провинциального английского рыночного городка, и чувствовала себя так же. Улицы носили британские названия, муниципальные здания были построены так, как будто они находились в Эссексе, а не в Восточной Африке, и единственные черные лица на улицах принадлежали слугам белого населения.

За последние четверть века все больше и больше чернокожих кенийцев были вынуждены покинуть свои земли или не смогли найти работу в постоянно сокращающихся районах страны, которые все еще были закреплены за коренным населением. Они переехали в город в поисках работы и основали ряд трущоб к востоку от колониального Найроби.

Дороги были немощеными, не было нормальных канализационных стоков, не говоря уже о канализации, и люди жили в городском эквиваленте хижин, которые они оставили позади. Грязь и солома были заменены, казалось бы, случайными комбинациями деревянных досок, гофрированного железа, стальных труб для лесов и брезентового покрытия. Женщины ходили по улицам, неся на головах свои пожитки или товары, которые они надеялись продать на рынке.

Клиника находилась рядом с Бирманским рынком, местом, которое большинство белых людей считали логовом воров, управляемым гангстерами и террористами. Когда Шафран проезжала мимо рынка, она увидела, что владельцы прилавков стоят на страже огромных окороков говядины, козлятины и мяса дикой дичи, которые свисали с деревянных рам их прилавков. Маленькие дети играли на пыльных, грязных дорожках, которые тянулись между домами и рыночными прилавками. Торговцы и их клиенты торговались из-за груды фруктов и овощей, только что привезенных с ферм кикуйю, или рулонов хлопка с ярким рисунком, или нитей сверкающих бусин.

Водитель остановился у одного из немногих солидных зданий в этом районе, бунгало, окруженного верандой. В те дни, когда это была открытая местность, какой-то поселенец построил здесь свой фермерский дом. Бенджамин и Вангари купили его с помощью Шафран. Она также согласилась