ее Сантэн.

- Я знаю, что так и было. Я просто не могу в это поверить.

- ‘Осторожнее, мистер! - предупредила его Шафран. - Я не возражаю, если вы говорите лестные вещи о членах моей семьи. Но не заходите слишком далеко.

Герхард рассмеялся. - Тебе не о чем беспокоиться. Да, она великолепна. Но никто не может быть таким великолепным, как ты.

- Так-то лучше! Пойдем, поздороваемся.

Знакомство прошло в шквале рукопожатий и поцелуев. Шафран и Герхард прибыли на взлетно-посадочную полосу в "лендровере", за ними следовала еще одна такая же машина, за рулем которой сидел их старший слуга Ваджид, чтобы забрать багаж гостей. Пока Шафран и Сантэн хвалили друг друга за способность пережить роды и провести время, не повредив своей красоте, Шаса показал Герхарду и Ваджиду, как открыть трюм, который теперь заменил бомбоотсек, который изначально был установлен в "Моските".

- ‘Это прекрасный самолет,’ - сказал Герхард, окидывая взглядом гладкие линии фюзеляжа. - Я никогда не видел его в действии, хотя, конечно, мы все слышали о "Моските". Сам Геринг говорил, что он желто-зеленый от зависти к англичанам за то, что у них есть такой самолет.

- У вас, ребята, не было ничего, что могло бы его поймать. До тех пор, пока вы не поднимете в воздух реактивные истребители.

Герхард пожал плечами. - Я в этом не уверен. Я думаю, что "Фокке-Вульф" был таким же быстрым, как и некоторые более поздние модели 109. Все зависело от высоты, загрузки топлива – ну, вы знаете, что-то в этом роде. Самолеты Вилли Мессершмитта, конечно, были намного быстрее, но менее маневренными. Они действительно могли двигаться очень быстро, но если они промахивались мимо своей цели, у них было чертовски много времени, чтобы развернуться и вернуться снова!

- Вы сказали “Вилли Мессершмитт”. Вы его знали?

- О да, на самом деле он позволил мне полетать на раннем прототипе 109.

Не часто Шаса Кортни испытывал подлинный благоговейный трепет. Но теперь он чувствовал себя так, как чувствовал бы себя художник эпохи Возрождения, если бы коллега-художник рассказал, что видел Сикстинскую капеллу, когда Микеланджело работал над ней.

- Нет, правда? - выдохнул он.

- ‘Абсолютно,’ ответил Герхард. - Видите ли, моя семья производила авиационные двигатели, а его завод в Аугсбурге находился недалеко от нашего моторного завода, примерно в двух часах езды. Меньше по воздуху.

- Ты должен рассказать мне об этом за стаканчиком-другим. Адский самолет, 109-й. Даже будучи врагом, этого нельзя отрицать.

- Мы чувствовали то же самое по поводу "Спитфайра".

- Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о том, как мужчины ладят друг с другом, - сказала Сантэн, когда они с Шафран наблюдали, как два бывших пилота истребителей отправились на детальный осмотр "Москита". - И подумать только, они пытались бы убить друг друга, если бы встретились на войне.

Слово ever произносилось как evair. Ее " thes "вышло как "ze". Даже сейчас, спустя тридцать пять лет после того, как она покинула дом своего детства на севере Франции, Сантен все еще говорила с французским акцентом.

- Герхард говорит, что пилоты истребителей относятся к своим врагам иначе, чем солдаты, - ответила Шафран. - У него есть история о собачьей драке, которую он однажды устроил с американцем. Они изо всех сил старались сбить друг друга, но у обоих кончились патроны. У Герхарда заканчивалось топливо, поэтому он повернулся, чтобы вернуться на базу, и вдруг увидел американский самолет, я думаю, это был "Мустанг", летящий рядом с ним. Американец посмотрел на него с усмешкой, помахал рукой и улетел.

– Они любят сам полет больше всего на свете, может быть, даже больше, чем нас. Майкл, отец Шасы, был таким же. Сантен познакомилась с Майклом во Франции, когда он служил там в Королевском летном корпусе во время Первой мировой войны. Майкл был летчиком-истребителем. Сантен похлопала Шафран по руке. - Знаешь, тебе повезло, что ты была разлучена со своим мужчиной на протяжении всей войны. Ты не знала, что он делал. Я часто наблюдала, как Майкл улетал на свои задания. Каждое утро я выезжала на лошади, чтобы помахать ему рукой. Он сказал, что я его счастливый талисман.

- Однажды меня там не было, и в тот день он умер. Сбит немцами. Я никогда не говорила об этом Шасе, но когда я услышала, что Шаса был ранен и больше никогда не сможет летать в бою, я поблагодарила Бога за то, что он избавил его от зла. Это означало, что мне не придется ходить на его могилу, чтобы навестить его. Глаз - небольшая цена за это.

Шафран понимающе кивнула. - В тот день, когда я нашла Герхарда в отеле, в одном из самых сумасшедших мест, на берегу прекрасного озера в Тироле, он был таким худым, что я чуть не плакала при одной мысли об этом. Кожа туго натянулась на скелете, покрытом красными язвами. У него был тиф. Врачи сказали мне, что он вот-вот умрет, и я должна смириться с неизбежным. Но я не стала. Я знала, что он будет жить, я не позволила ему умереть.

- Посмотрите на них, как на двух школьников, - сказала Сантен, когда двое мужчин вышли из-за "Москита".

Шаса описывал воздушный бой, в котором он участвовал, используя свои руки, чтобы продемонстрировать относительное положение своего истребителя "Харрикейн" и самолета противника, в то время как Герхард наблюдал за ним в полной концентрации.

- Они понятия не имеют, каково нам, не так ли? - спросила Шафран.

- ‘Нет, моя дорогая, понятия не имею, - ответила Сантен. - Но, возможно, это и к лучшему, потому что, если бы они это знали, ни один человек не осмелился бы рисковать своей шеей, чтобы что-то сделать. И где бы мы тогда оказались?

***

Ханнес де Кох был механиком в Вельтевредене, нанятым присматривать за семейными автомобилями, а также за всеми грузовиками и механизмами. Всякий раз, когда какая-либо из машин нуждалась в работе, которая требовала либо большего мастерства, либо лучшего оборудования, чем он имел в своем распоряжении, он брал их в гараж Шульца. Это было лучшее место в городе для качественного ремонта и обслуживания, особенно для модных, не требующих денег моторов, на