Но потом на горе появился Томми Лэндон, низкорослый, но смешливый и очень харизматичный пятиклассник из корпуса Гордона. Он подошел к Хатчу с Эваном, скользнул взглядом по Бену с Ахмедом. Он был из тех старшеклассников, что любят брать на себя воспитание отдельных новичков.

— Что, пацаны, пыхнуть малехо не желаете? — спросил он.

— Пыхнуть? — переспросил Ахмед.

— Тише ты, — рассмеялся Томми.

У Лэндона были черные как смоль волосы и широкие, почти славянского типа, скулы, а глаза всегда смотрели с легким прищуром. Бен как раз хотел предложить дойти до кафетерия и подкрепиться кофе с тостами — но ведь не каждый же день тебя приглашают курнуть травку с Томми Лэндоном! Бену показалось, что Ахмед так и ждет, что Томми оглядит их всех, а потом лично его попросит здесь остаться.

Бен скатился с горы еще раз, потом поднялся обратно с санками через плечо. Хатч с Эваном, все еще толковавшие о чем-то с Томми, дружно посмотрели на него. Им явно хотелось, чтобы Бен кивнул, что он и сделал.

Бен предпочел бы остаться на горе и поболтать с Элис. Его вдруг осенило, что он уже целую вечность не видел ее с Иэном, и в груди сразу ощутился радостный подъем. Бену захотелось, чтобы ее подружки сочли его классным и остроумным парнем. Можно было попытаться съехать сразу вслед за ней со склона и, если получится, столкнуться в самом конце и сплестись с ней в случайных объятиях. Ему хотелось проводить ее потом в столовую и сделать себе кофе пополам с горячим шоколадом, а потом одну порцию приготовить для нее — чтобы она признала, что это вкуснейшая вещь на свете, и удивилась, как же она сама до сих пор не попыталась это сделать. И может статься, это будет последнее яркое впечатление о нем у Элис.

Но вместо этого Бен пошел вслед за остальными ребятами по тропе через верхушку трамплинной горы, а затем дальше, по непроторенному участку склона, в заснеженную рощу. Он поверить не мог, что Ахмед идет вместе с ними! Хатч, похоже, вообще был вне себя, что Томми выбрал в компанию Ахмеда. Сам же Ахмед, судя по всему, вряд ли сознавал, что они станут заниматься чем-то предосудительным. Разве для мусульманина это не считалось чем-то против правил? Или, может быть, эти запреты касались только алкоголя?

Трубка была сделана из какого-то дешевого, радужно переливающегося металла. У Томми оказался при себе небольшой мешочек, из которого он ее и набил. Потом, держа над чашей огонь зажигалки, он пососал мундштук так, как, Бену казалось, вытягивают из места укуса змеиный яд. Пытаясь задержать дым в легких, Томми кашлянул и передал трубку Хатчу, который закашлялся тоже. Ахмед был следующим. Он несколько раз чиркнул зажигалкой, но пламя высечь не сумел, и когда Томми помог ему в этом, признательно изогнул дугой бровь. Нисколько не закашлявшись, Ахмед сделал глубокую затяжку и выпустил дым долгой струей.

Затем трубка перешла к Бену. Он рассчитывал лишь подержать губами мундштук, не затягиваясь, однако сейчас понял, что пламя тогда не втянется со всей убедительностью в чашу трубки. И раз уж он за это взялся, никак не мог делать это быстрее других. Сперва Бен почувствовал приступ кашля, но тут же его погасил, плавно выдохнув из легких дым. Трубка перешла к Эвану, потом опять к Томми и наконец снова добралась до Бена.

А потом ему показалось, что шум деревьев стал скрипом отдаваться в ушах. И кто-то сказал, что санки для них теперь не покатят, и все рассмеялись, а Бену захотелось спросить: что значит «не покатят»? Для чего еще они нужны? Но он не мог проследить за мыслью того, кто это сказал, и понять, что тот имел в виду, а потому возмущаться ему показалось очень глупо. А потом кто-то задал ему вопрос, но, поскольку Бен все еще думал о санках, вместо ответа переспросил:

— Что?

Хатч рассмеялся и задал вопрос еще раз.

— Ясен пень, — ответил Бен, хотя не очень уловил, каков был вопрос. В горле у него сильно пересохло, точно в разгар борцовского турнира. Все-таки ему следовало знать, на какой вопрос он только что ответил.

И вот Ахмед лежал на спине, размахивая руками и ногами. Кто-то сказал, что он делает «снежного ангела». Только все обошли вниманием тот факт, что Ахмед и знать не знал, что это называется «снежный ангел», и просто размахивал туда-сюда конечностями. Но Томми наконец поднял его на ноги, и, обернувшись, Ахмед увидел получившийся в снегу отпечаток.

— Ух ты! Похоже на человечка с толстыми руками и ногами! — воскликнул Ахмед, и все, включая Бена, покатились со смеху.

Бену между тем казалось, будто у него случилось раздвоение: что внешне-то он вовсю хохотал, а про себя гадал, как бы перестать хохотать. В Сент-Джеймсе надо было уметь смеяться правильно.

— Вот видишь! — сказал кому-то Томми. — Я ж говорил, Ахмед — клевый пацан.

Наконец они решили всей компанией отправиться в столовую. Бен понимал, что ему просто надо идти за остальными по следам на снегу, но он вдруг решил, что путь в столовую лежит в другую сторону вокруг пруда, и повернул в том направлении. И вскоре, глядя на расстилающуюся перед ним снежную целину, он понял, что, похоже, заблудился в этих бескрайних снегах.

Потом он почувствовал на своем локте чью-то руку в перчатке. Это оказался Ахмед, протягивавший ему ручную грелку. Бен вскрыл ее, и… ничего не произошло. А потом как-то разом по телу разлилось тепло, он словно очутился в желтом, как лев, и знойном лете.

Все снова сгрудились вокруг Бена, и он просто свесил голову и пошел за остальными, уставясь лишь на ботинки идущего впереди (его даже не интересовало, кто это был) и все читая на них надпись Bean Boots, раз за разом возникавшую на каждом заднике ботинка, — и так пока они не добрались до столовой.

Бен взялся за дверь, которую друзья для него предупредительно придержали, вошел внутрь и попытался внутренне собраться, чтобы сделать себе тосты. Последние, быть может, тосты в этом заведении. Он очень надеялся, что Элис здесь нет и она не увидит его таким. Тост во рту был изумительно хрустящим, мед с маслом чудесно ощущались вместе и в то же время чувствовались по отдельности.

Когда они вернулись к себе в комнату и пришла пора ложиться спать, Ахмед, потянувшись, произнес:

— Как же приятно я сегодня устал!

Бен помолчал немного, наслаждаясь ощущением постели.

— Это ж сколько вылилось бы воды, если бы вместо снега шел дождь?

* *