– Я так и не узнала, как звали моего последнего любовника, – поспешно признаюсь я.

– Неужели? – спрашивает он, приподняв уголок рта. Я киваю, но больше ничего не говорю. – Почему ты не узнала его имя?

– Казалось, так будет безопаснее, – пожав плечами, поясняю я. – Наша связь не имела никакого смысла, но походила на свободу. И пока мы не знали имен друг друга, я словно бы могла быть кем угодно.

– Наверное, я могу это понять, – хмуро произносит он.

– Так что же случилось с последней женщиной, которой ты добивался? – как можно беспечнее спрашиваю я.

– Вообще-то, моя очередь задавать вопрос.

– Вообще-то, – поясняю я, подражая его тону, – ты его уже задал. Ты спросил, почему я не узнала имя своего любовника.

– Ты обманула меня? – подозрительно спрашивает он.

– Возможно.

Он лишь озорно усмехается.

– Умный ход. Ладно, наверное, я могу рассказать. Только не жалей меня, ладно? Ненавижу жалость.

Я киваю, затаив дыхание. Не знаю, почему мне не дает покоя его любовная жизнь. Она притягивает и в то же время страшит. Мне просто не терпится узнать продолжение.

Принц делает глубокий вдох.

– Последней, о ком я думал всерьез, была… королева Эвелин.

– Неблагая королева Пламении? – склоняю голову я.

– Она самая. – Он вновь краснеет. – Моя сестра договорилась о наших отношениях. Это случилось задолго до провала с людьми. Тогда Никсия постоянно совала нос в мою личную жизнь. И, как ни странно, в тот раз не ошиблась с выбором. Мне понравилась Эвелин, мы быстро сдружились. Рядом с ней я чувствовал себя вполне удобно и вел себя в своей привычной манере. Но ее сердце уже принадлежало другому. И задолго до того, как она сделала выбор, я начал ощущать ее любовь к нему, яркую, словно луна. Чтобы почувствовать ее, мне даже не было нужды считывать ее энергию.

– Ты имеешь в виду короля Аспена?

Всем на Фейривэе известна история о королеве Эвелин и ее супруге, короле Осеннего королевства. Больше двадцати лет назад они сыграли важную роль для победы в войне, после которой остров начал обретать свой современный облик, превратившись в дом для мирно живущих бок о бок людей и фейри.

Франко кивает.

– У меня никогда не было шансов с Эвелин. Вполне понятно, почему. Ты видела оленьи рога короля Аспена? – Он вздыхает. – Наверное, в какой-то миг я запал сразу на них обоих. И все же, полагаю, я мог бы быть счастлив с Эвелин. Конечно, мои чувства к ней были далеки от любви, но… Признаюсь, тогда я ощущал себя довольно неловко.

– Отвергнутый королевой, – нахмурившись, говорю я.

– Теперь мы друзья, – усмехнувшись, продолжает он. – Но эта история постоянно напоминает, как тяжело мне всегда с кем-то сближаться. Я ведь читаю эмоции и способен уловить нехватку чувств ко мне, ощутить муть отвержения еще до того, как придется его пережить. Я чую ложь, понимая, когда меня любят лишь за мою корону.

Сердце замирает. Я смотрю на принца, чувствуя, будто вижу его впервые. Он вовсе не беспечный повеса, каким я его считала. Теперь, когда я знаю, как зародилась его репутация, мне стыдно за собственные мысли и поведение. Конечно, порой его слова и поступки вызывают гнев, но в плане предубеждений я вовсе не лучше тех, кто разносил слухи о его репутации. Как и они, я поверила в нее без вопросов и доказательств.

– Мне жаль, Франко.

– Я же просил меня не жалеть.

– Я не жалею, – поясняю я. – Просто… даже не знаю, что это. Мне вовсе не понравилось поведение людей во время твоего первого сезона. – И пусть я не готова признать вину за собственные мысли, надеюсь, он прочитает извинение в моих словах.

– Ну, теперь ты знаешь, почему я больше не желаю связываться с людьми, – хмыкает он.

– И ты просто собираешься их избегать?

– А что еще мне остается?

Я пожимаю плечами.

– Может, показать, какой ты на самом деле? Стать самим собой и появиться на балу, не изобретая хитроумных способов избежать общения с людьми.

Он вскидывает бровь.

– Но в поиске этих хитроумных способов и есть моя суть.

– В тебе заложено гораздо больше.

– Неужели? – Он бросает на меня пристальный взгляд.

Серебристые глаза заставляют чаще биться сердце.

– Даже не сомневаюсь, – произношу я странно сдавленным голосом.

Он по-прежнему смотрит мне в глаза, и каждый удар сердца, похоже, длится вечность. Воцарившееся молчание теперь кажется совсем другим, более тяжелым и всеобъемлющим. Но сейчас мне вовсе не хочется его прерывать.

Франко вдруг со стоном откидывает голову назад, вдребезги разбивая тишину.

– Проклятие, Эм… Теперь я чувствую, что должен попытаться доказать твою неправоту.

– В чем?

Он машет рукой в сторону берега.

– В том, что касается людей и твоей весьма неприятной теории.

– Чтобы ты был рядом с ними самим собой?

– Поверить не могу, на что ты меня толкаешь, – снова стонет он.

– Я ведь ни на чем не настаиваю.

– Отлично, только не выкручивай мне руки. Может, закончим прогулку? – спрашивает он и, закатив глаза, бормочет: – А после, возможно, остановимся и с кем-нибудь поговорим…

Я ощущаю, как светлеет на душе, но стараюсь вести себя сдержанно.

– Если ты настаиваешь…

– Мы не станем болтать со всеми подряд! – Он тычет в меня пальцем.

– Во имя ветра, нет! – восклицаю я, подражая его высокомерному тону. – Не ты один с трудом переносишь аристократов.

И Франко начинает смеяться, звонко, мелодично, отчего в уголках глаз появляются морщинки, а у меня на сердце вдруг становится легко. Глупо даже пытаться спорить с собой, ведь в глубине души я четко понимаю, что подобный музыкальный смех мне хотелось бы слышать снова и снова.

Эмбер

Мы проходим полный круг по огибающей озеро тропинке, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с гуляющими. И я впечатлена, ведь Франко беседует с ними вполне спокойно, не выказывая ни капли раздражения. Он просто кажется немного неуверенным и держится чуть скованнее, чем обычно.

Мы не ведем пространных разговоров, лишь обмениваемся любезностями, и, когда Франко предлагает вернуться, губы уже болят от улыбки. Я с готовностью соглашаюсь. Подхватив меня на руки, он взмывает в небо.

– Все оказалось не так уж плохо, – признается принц, опускаясь на землю возле входа во дворец.