Содержание детей в тюрьме должно быть организовано так, чтобы они могли нормально расти и развиваться. Все помещения для детей должны быть сухими, теплыми, с хорошим доступом солнца и воздуха… (Особенно – солнца! – А.К.)

Игрушки допускается иметь резиновые, целлулоидные, костяные, не портящиеся при мытье и кипячении.

Для детей, имеющих кожные заболевания: пиодермии, фурункулы и др. выделяется особая ванночка. Перед купанием детей все ванночки тщательно моются и дезинфицируются…

Он (ребенок) должен иметь отдельную детскую кроватку, обеспеченную постельными принадлежностями…

Подглавка 2

«Содержание детей в тюремных яслях»

Детские ясли для грудных детей заключенных матерей организуются при одной наиболее крупной тюрьме НКВДУНКВД области (республики)…

Ясли должны иметь спальные комнаты с площадью пола не менее 3 кв. метров на каждую детскую кроватку. (Если помните, то на одного зэка полагались нары площадью 2 кв. метра – меньше, чем для грудничка! – А.К.)

Кормление производится в течение 20–30 минут по расписанию, составленному врачом яслей. В эти часы надзирательницы выводят заключенных матерей из камер в детясли. Поэтому комната для кормления должна больше отвечать требованиям тюремных помещений, иметь на окнах решетки, матовые стекла в рамах, двери с «глазками» и на запоре и т. д.

Туалетная комната служит для высаживания детей на горшки…

Для прогулок детей используются веранды, садики и прогулочные площадки…

Дети, в возрасте до года, размещаются вместе со своими матерями в просторных, светлых, хорошо проветриваемых камерах…

Господи, на все воля Твоя! Даже про комнату с горшками не забыли. Интересно, а там-то были предусмотрены решетки и «глазки»?! Кто-то же сочинял эту иезуитскую инструкцию про светлые и просторные камеры, про садики, где так хорошо гулять с младенцем на руках, и про то, что в тюрьмах дети должны нормально расти и развиваться.

Существовали и многочисленные (секретные) инструкции о методах допроса несовершеннолетних. Только две цитаты:

В качестве свидетелей могут допрашиваться не только несовершеннолетние, но и малолетние, т. е. дети в возрасте до 12 лет. УПК не устанавливает минимального возраста малолетнего, ранее которого он не может быть допрошен в качестве свидетеля (то есть он еще не говорит, а только гукает, но его уже можно допрашивать?! – А.К.).

Никакие тактические правила допроса несовершеннолетних и малолетних не могут подменить творческой инициативы следователя, вдумчивого и чуткого отношения к допрашиваемому, установления с последним психологического контакта…

Две последние выписки – из «Настольной книги следователя». «Методические указания Прокуратуры СССР о ведении допроса несовершеннолетних свидетелей». Здесь надо вспомнить, как следователь ломал тяжелой подставкой пальцы мальчишке-подростку на глазах у матери. Такой была его творческая инициатива.

Тяжелые воспоминания о содержании детей в неволе приводит Энни Эплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора». Вот цифры: в 1943–1945 годах через детприемники прошло 844 142 бездомных ребенка. 52 830 стали потом малолетними преступниками и оказались в исправительно-трудовых колониях.

Детей рожали в тюрьмах, на этапах, да и в зонах тоже. Женщины беременели в основном от охранников. Некоторые залетали специально, чтобы попасть под амнистию. В 1949 году Сталину была направлена докладная записка: в лагерях находится полмиллиона женщин. Из них беременны 9300. 23 790 имеют при себе маленьких детей до семи лет.

Опять цифры…

Никуда нам не деться от них. Они, как клопы, которые сыплются и сыплются на тельца младенцев с верхних балок бараков. Целыми ночами мамки по очереди дежурят у кроваток, обирая напившихся кровью паразитов.

А еще ведь и вши.

Содержание детей было ужасающим в лагерях во все времена. Начальник ГУЛАГа Матвей Берман (1933 год) пишет – и тоже Сталину, только, в отличие от Энни Эплбаум, совершенно секретно:

«Питание детей неудовлетворительное, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны. В отдельных детдомах (их также называли деточагами – А.К.) наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров 1. В Широковском – Каргосокского района – из 134 детей больны: туберкулезом – 69 и малярией – 46».

Матвей пожалел Сталина. Он привел не самые страшные примеры детского геноцида в лагерях. Ребятишки искали объедки на помойках, собирали крапиву и лебеду. Есть воспоминания о том, как обезумевшие от голода детки ели кал и землю. В записках бывших воспитанников таких учреждений обнаружились воспоминания Натальи Савельевой о детдомовском лагерном меню: «В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты».

Удивила корюшка.

Массово корюшка водится в нескольких местах. На Неве, в Балтийском море, на Камчатке и на Сахалине. И, совершенно точно, на Нижнем Амуре. Помогли архивы. Оказалось, что Савельева была воспитанницей деточага в поселке Маго.

Порт Маго на Амуре!

В 60-х годах прошлого века автор воспитывался в школе-интернате № 5 поселка Маго. Факт не специально придуманный и подогнанный под сюжет. Так совпало. Из-за корюшки. Мы спали тогда уже на чистых простынях, ели вкуснейшую рыбу-кету с картошкой – главную еду в здешних местах, рис с мясом, пироги. У нас бывали яблоки и мандарины, конфеты «Ласточка». Никто из нас не болел туберкулезом. Повариха тетя Зоя, женщина с лицом, исполосованным морщинами, как шрамами, однажды рассказала: «Здесь когда-то был страшный детдом. Содержали под охраной маленьких преступников, детей врагов народа. Я работала истопницей, а потом – нянечкой… Что творилось!»

Тетя Зоя доверяла мне. Я помогал ей носить дрова на кухню.

Став постарше, любил колоть тяжелым колуном витые еловые чурки.

А со сталинских времен тогда ведь прошло всего ничего: каких-то от силы десять лет.

Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.

Большая история только кажется большой. А встретишься с ней глаза в глаза, копнешь чуть глубже, и она окажется твоей личной историей…

Моего деда, сахалинского каторжанина и партизана из отряда анархиста Тряпицына, потом организатора первой на Амуре рыболовецкой артели, репрессировали и сослали все на тот же Сахалин. Уже как троцкиста и японского наймита. Я, внук врага народа, то есть чесир в чистом виде, член семьи изменника родины, мог бы лазить по помойкам, собирать лебеду, а скорее – дикий лук, растущий на скалах. Так не случилось только потому, что я родился на десять лет позже описываемых в романе событий. Мне было два года, когда умер Сталин.

Примерно в то же время дед вернулся с Сахалина второй раз.

Свою песню про черного ворона он пел до самой смерти.

Я вспомнил о ней в предисловии к роману.

Сталина блаженно закрывает глаза.

Маленький Егорка деснами прихватывает сосок. Какой сильный родился сыночек! Кажется, весь в отца…

Блатнячка Нинка, она кормит сына по соседству, злым шепотом рассказывает Сталине о том, что сегодня ночью всех детей отберут и увезут неизвестно куда. Может, в Ванино. А может, сразу на Ургал. Кто же знает?

Нинка говорит, сузив и без того свои