– Гося, это был не лесник.

– Ну как это не был! Конечно, это был он. Я уже встречалась с ним, когда была в лесу с Бабой Ягой.

Я изо всех сил пыталась вспомнить тот день. Казалось, с тех пор прошла уже целая вечность. На самом деле шептуха не говорила, что пан Лешек – лесник. Я сама сделала такой вывод, судя по его форме. Шептуха только велела мне быть осторожной.

– Это был леший.

– Что?

Нужно перестать говорить «что». Наверняка, когда я произношу это слово, мое изумленное лицо красивым совсем не выглядит.

– Да ладно! – фыркнула я.

Нет… «да ладно» звучит еще хуже.

– Ты встретила хранителя леса, лешего.

– Баба Яга сказала, что его зовут Лешек.

– Видимо, тогда она еще не была уверена, что ты ясновидица.

– Но на нем форма лесника. Значит, он лесник, – пробормотала я.

Этот аргумент определенно звучал лучше в моей голове, чем когда я произнесла его вслух.

– Но если это охраняющий лес дух, то он не причинит нам вреда, правда? – попыталась реабилитироваться я. – Леший должен охранять природу, пасти животных и помогать путникам находить дорогу.

– В задачи лешего также входит убивать охотников и сбивать с пути путников, если они ему не понравятся. Он также всегда может превратиться в дикое животное и просто убить нас, если ему так захочется.

– Ну… для грязной работы у него, кажется, есть дрессированный медведь.

– Он не дрессированный, Гося.

– Но я его погладила.

Мешко слегка побледнел.

– Не делай так больше.

– Не буду. – Теперь побледнела я.

Он провел ладонью по упавшим на глаза влажным волосам. На подбородке виднелась жесткая однодневная щетина. Я смотрела, как он встает и закрывает дверь на щеколду.

– Что ты хотел с ним сделать этим топором? – спросила я.

– Он из железа. Вреда я бы ему не причинил, но, возможно, смог бы его прогнать. Мы не знаем, на чьей он стороне. Он может служить богам. Вообще-то не должен, потому что он хранитель леса, в котором они периодически бывают. Но нам следует быть осторожными.

Он сел по-турецки на свой спальный мешок. Я восторженно любовалась его мускулами, искренне жалея, что у меня нет такого накаченного тела. Вместо кубиков у меня там спасательный круг, который включает в себя мое неправильное питание и немного целлюлита.

Полный отпад.

– Давай спать, – предложил он. – Нет смысла сейчас об этом думать.

Я послушно легла на кровать и накрылась одеялами, радостно прижавшись щекой к подушке, которую привезла из своей квартиры. Чтобы хорошо выспаться, мне нужна своя собственная подушка.

– Спокойной ночи, Мешко.

– Спокойной ночи.

– Гося! Гося! Проснись! Гося!

Слова медленно пробивались сквозь серый туман, окружавший мою голову. Мне казалось, что кто-то прижал подушки к моим ушам. Все звуки были приглушенными и нереальными. Или это только мне снилось?

– Гося!

Я ощутила удар по щеке. Тут же открыла глаза от боли.

– Что? – я шумно втянула в себя воздух и хватилась руками за щеку, которая ужасно горела.

– Гося! Гося! Проснись!

Я несколько раз моргнула, удивляясь, почему так темно. Неужели огонь в камине потух, пока мы спали?

– Что случилось?

Осмотрелась вокруг. Я стояла перед хижиной. За спиной была распахнутая настежь дверь. Моросил дождь. Я насквозь промокла, как и стоявший передо мной Мешко. Ничего не понимаю.

Мешко держал меня за плечи, низко наклонившись, чтобы его лицо было на одном уровне с моим. Он плотно сжимал губы.

– Гося!

– Что случилось? – повторила я.

– Ты встала во сне и вышла из хижины. Меня разбудил скрип двери.

Я задрожала. Раньше со мной такого никогда не случалось. Мешко выглядел рассерженным. Дождевая вода стекала по моему лицу и попадала в глаза. Его лицо расплывалось у меня перед глазами.

– Ты злишься на меня?

– Что? – удивился он. – Нет, Гося, я не злюсь на тебя. Скорее уж на самого себя. Ты чуть не улизнула.

Он ласково погладил меня по щеке, по которой, насколько я помню, только что ударил.

– Давай вернемся в дом.

Мешко обнял меня за плечи и повел обратно в хижину. Огонь в камине весело трещал, пожирая сухие дрова. Мешко усадил меня на лавку и сел рядом.

– Ты вся дрожишь. Как ты себя чувствуешь?

– Странно, – призналась я.

Я быстро моргнула несколько раз. В сухой комнате все продолжало расплываться перед глазами, хотя я сначала думала, что это из-за дождя. Наверное, это были остатки странного сна, который не хотел меня покидать. Я потерла глаза костяшками пальцев.

– Прости, – сказал Мешко. – Мне пришлось тебя ударить. Ты не хотела просыпаться. Следа остаться не должно.

– Все в порядке. Я однажды врезала тебе лопаткой по голове.

– И в живот.

– И в живот, – кивнула я.

Он слегка улыбнулся от этого воспоминания. Думая о той ночи, я чувствовала только смущение. Хорошо, что он не держал на меня зла.

Украдкой я сильно ущипнула себя за руку. От боли на глаза навернулись слезы, и я снова заморгала. Наконец взгляд прояснился. Я решила не упоминать об этом Мешко – не хотелось его беспокоить.

Я расплела косу и распустила по плечам волосы, чтобы они быстрее высохли.

– Ты что-нибудь помнишь? – спросил он.

– Нет. Помню, что легла спать, а потом ты ударил меня.

– Прости.

– Все правда в порядке. Пока у меня на месте все зубы, ничего страшного. Лучше это, чем укус вурдалака.

Он потянулся рукой к моей щеке и снова нежно ее погладил. Я почувствовала, как мое сердце начинает бешено колотиться.

– Не больно?

– Нет, – выдавила я.

На языке у меня вертелось, что все наверняка быстрее заживет, если он поцелует это место. К сожалению, или, может быть, к счастью, флиртовать я не умела.

Тишина затягивалась. Он по-прежнему держал руку у моего лица и смотрел на меня. Я чувствовала, как мне начинает не хватать кислорода.

Признаюсь – я не выдержала этого напряжения. Может, если бы я подождала еще немного, что-нибудь случилось бы? Но я не стала. Мне требовалось перевести дыхание.

– Ну и что теперь? – спросила я и глубоко вздохнула.

Мешко растерянно отстранился от меня. Его тоже удивило, что он замер так надолго. Он встал.