Он пытается положить ладонь на мою руку, но я выворачиваюсь.

– Просто вся эта пьеса с тобой, эта ночь с тобой, – начинает он. – Я вспоминал, как все было, когда мы были вместе в первый раз. У нас все было классно.

– Да, – Я смотрю на него в упор. – А потом ты выбрал Маделайн.

Он поднимает руки в защитном жесте.

– Ладно, ладно. Тогда забудь. – Я вижу, как он пересекает комнату, подходя к чемодану и вытаскивая из него свой сценарий. – Репетировать будем?

Я стою как вкопанная с шоком на лице, не веря, что можно просто так сделать вид, что ничего не было.

– Нет, я не хочу репетировать, – выплевываю я. Не думая, что от него стоит ждать ответа, я выхожу из комнаты и хлопаю дверью.

Не прохожу я и двух шагов, как мое сердце сжимается. Завтра мне придется делать гораздо больше, чем репетировать с Тайлером. Мне придется играть всю пьесу, у всех на виду. От этой мысли мне хочется выпить яд и запереться в склепе.

Следующим утром я просыпаюсь в 10:14, проспав десять часов. Я практически уверена, что это личный рекорд. Я только ненадолго просыпалась перед проверкой в 7:30, к которой Алисса пробиралась в комнату. Когда я проснулась, ее уже снова не было.

Я тянусь к тумбочке за расписанием, которое Джоди раздавала в автобусе. Я пропустила завтрак, как оказалось. Репетиция начинается через час, что означает – мне пора вставать. Пора готовиться к равнодушию Оуэна, гримасам Алиссы и встрече с Тайлером, готовиться играть роль любимой и влюбленной девочки, которую я ненавижу до глубины души.

И я остаюсь в постели.

Я знаю, что должна рассказать Маделайн, но знаю и то, что это разрушит их отношения – отношения, которые всем казались идеальными. Это несправедливо, если подумать. Боль ей принесут мои слова, даже если вина на Тайлере. Я не готова еще к этому разговору.

Если я промолчу, Маделайн и не узнает об этом. Если я исчезну, то у мамы не будет напоминания о человеке, который разбил ее сердце, или повода с ним говорить. Она бы тогда смогла забыть все, что хотела забыть, переехав. Может, она была бы даже счастлива, если бы из-за меня не открывались старые раны. Ничего из этого не является моей виной, но происходит из-за меня.

Эта мысль накрывает меня невольно, будто пришла откуда-то извне. Будто кто-то другой записал ее и сунул мне в руку – худшая в мире записочка.

«Я причиняю боль всем своим близким».

Время репетиции приходит и проходит. Я не сдвигаюсь с места, уставившись в потолок из-под одеяла. Проходит шесть минут с начала репетиции, как начинается поток сообщений. Первые три – от Бриджет Моллой, помощника режиссера, и их эмоциональность идет по нарастающей, в итоге превращаясь в длинную строчку восклицательных знаков. Одно сообщение от Тайлера: просто «ты идешь?». Более длинное – от Дженны, с информацией о том, что Джоди злится и собирается кого-нибудь отправить за мной в комнату через две минуты.

Я жду десять минут, отказываясь вылезать из кровати, если меня не вытянут за ноги. Никто не приходит.

Я проваливаюсь в дрему, когда приходит последнее сообщение.

«ГДЕ ТЫ?»

Имя Энтони на экране телефона заставляет меня почувствовать укол вины. Я вспоминаю, что это выступление значит для него. Его сломает, если шоу сорвется, особенно если это случится из-за его лучшей подруги.

И дело не только в Энтони. Есть еще Джейсон Митчум, который научился фехтованию по роликам на YouTube, чтобы сыграть Тибальта. Дженна, которая всю дорогу в автобусе шептала под нос свои реплики. И есть Оуэн, который любит каждое слово «Ромео и Джульетты» глубже и искреннее, чем любой актер, с которым мне приходилось работать.

Пьеса важна не только для Тайлера Даннинга. Но и для людей, важных для меня. Прийти и сыграть Джульетту – это мой маленький шанс не причинять им боль. И действительно ли я готова выбросить в окошко шанс попасть в колледж, о котором я мечтала с детства? Я спрыгиваю с кровати, натягиваю джинсы и парку и вылетаю из двери.

Все три квартала до театра я бегу, холод жжет легкие, и я маневрирую между велосипедистами и пешеходами со стаканчиками кофе в руках. Добежав до Пайонир-стрит, я уже запыхалась, и здесь, слава богу, нет толпы людей, потому что Орегонский Шекспировский фестиваль проходит вне основного сезона. Скругленная задняя стена елизаветинского здания театра остается по мою левую руку, пока я бегу вниз по холму прямо к театру Ангуса Боумера.

Распахивая настежь дверь, я врываюсь в зал. На сцене декорации монастыря. В зрительном зале никто не сидит, в отличие от школьных репетиций, если не считать Бриджет с наушниками и Джоди с папкой и прижатым к губам карандашом.

– Не медли же ответом, – слышу я со сцены, и несмотря на куртку и отопление внутри театра, я чувствую, как по спине пробегает холодок. Это моя реплика… Но я не на сцене. Я гляжу, замерев, как Алисса идет на мое место, пока Оуэн произносит ответ брата Лоренцо. Она не запинается ни разу, и слова Джульетты в ее исполнении звучат безупречно. Лучше, чем в моем.

– Возьми вот эту склянку и, ложася, ты жидкость, в ней растворенную, выпей!.. – Оуэн останавливается посреди монолога, когда замечает меня. Джоди следит за его взглядом, и ее глаза сужаются.

Не тратя время на остановку сцены, она идет ко мне по проходу. Ее лицо красное, рот сжат в чем-то между раздражением и разочарованием.

– Где ты была? – Ее тон улетает вверх на последнем слове и эхом отдается в пустом театре.

– Я… я проспала, – бормочу я.

Ее глаза расширяются.

– Проспала? Меган, за четыре года, что я тебя знаю, ты приходила не позже чем за десять минут до начала репетиции. Я знала, что ты не рада роли Джульетты, но думала, что ты достаточно взрослая, чтобы с ней справиться, ну или хотя бы что ты уважаешь нас достаточно, чтобы прийти и попробовать.

– Я уже здесь, не так ли? – Я добавляю в голос дерзости, чтобы не пустить туда слезы.

– Ты здесь на час позже на самой важной репетиции всей постановки. Ты была не в форме вчера на занятии, явно не собрана. Я устала с тобой бороться, Меган. – Ее выражение смягчается, и она выглядит такой грустной, какой я раньше ее не видела. – Я не знаю, что с тобой такое, но ты выиграла. Я тебе дам то, чего ты добивалась. Будешь играть синьору Монтекки, или никого.

Я не отвечаю. Алисса смотрит на меня со сцены, и я понимаю, что происходит. Я им не нужна. Никогда не была нужна. Джоди ждет моего решения, но я разворачиваюсь и иду к двери. Прочь от того, чего я в глубине души и так ожидала.