Женщина лежала теперь ничком у ручья; мужчина разорвал на ней одежду, обнажив белую спину. Из раны, будто оставленной когтем хищника, брызгала светло-красная кровь. Голова раненой откинулась в сторону, лицо было изжелта-белым; мужчина суетился возле нее, с зеленым лоскутом в руках. Когда Ионатан подошел к нему, он пробормотал:

— Что вы натворили! Что мне теперь делать?

Ионатан начал сбивчиво оправдываться:

— Вы отдыхали в траве. Мы вас не видели. Вы не подали никакого знака.

Элина:

— Она умирает, Ионатан.

И упала на женщину, расстегнула блузку, прижалась грудью к ране.

— Моя рубашка живая, это поможет.

Чужая кровь брызнула ей на грудь. От отвращения и ужаса Элина стиснула зубы. Лежала с застывшим лицом. Когда под ветром хрустнула ветка, она повернула голову:

— Посторожи, Ионатан, чтобы никто сюда не пришел. — И одернула на себе юбку, задравшуюся выше икр.

Через какое-то время она мягко отстранилась от женщины, поднялась. Лицо ее прояснилось: кровотечение удалось остановить. Сама же Элина была перемазана кровью: брызги попали даже на верхнюю губу и на лоб.

Мужчина, как ему предложил Ионатан, отнес женщину в кабину машины. Ионатан ослабил крепления, запрыгнул внутрь. Мужчина отошел назад; кузнечик распрямил ноги, согнул их, снова выпрямил и с металлическим жужжанием поднялся в воздух. Грациозно перескочил через ручей, на высоте человеческого роста, потом развернулся; сделав круг, миновал место аварии и, покачиваясь, полетел к домам большого города.

Элина, отойдя шагов на двадцать вверх по течению, принялась умываться, встав на колени и наклонившись над ручьем. Она горстями черпала воду и сперва дула на нее, будто хотела согреть, а потом выливала себе на грудь. Закончив с этим, подошла к человеку в зеленом:

— Я не хотела бы дожидаться своего друга здесь. Если вы не против, давайте вернемся в город пешком и узнаем, как себя чувствует пострадавшая.

Мужчина неподвижно лежал у воды.

— Идемте же. Или вы что-то ищете?

Он недоверчиво взглянул на нее снизу вверх:

— Я еще побуду здесь. Когда господин вернется, я услышу, что с ней.

— Вы, значит, предпочитаете ждать.

Прислонившись к дереву, Элина рассматривала незнакомца. Простояв так какое-то время, она уже не сомневалась: у воды он что-то искал и теперь хочет спрятать этот предмет на груди. Она углубилась в заросли. А когда медленно возвращалась, насвистывая, он вышел ей навстречу. И тут она поняла: это один из изгнанников, который тайно вернулся и продолжает свои опыты, — оборотень. «Моя плоть, моя кровь», — задрожало в ней; она почувствовала укол зависти-восхищения. Но, когда взглянула в опечаленное лицо незнакомца, ее пронзил ужасный, исполненный злобы взгляд. Его зеленый забрызганный кровью костюм был примерно таким, какие носят горцы; шапку он надвинул на уши и низко на лоб. Шагал этот коренастый человек широко. Она отставала на несколько шагов:

— Идите помедленней; я за вами не поспеваю.

Он сделал над собой усилие, пошел медленнее. Они оказались в буковом лесу. С коричневой почвой. И когда Элина подняла глаза, незнакомца между стволами видно не было. Она ускорила шаг. Вон идет мужчина, в коричневом, совсем близко от нее, она его не заметила. Но куда подевался зеленый? Она хотела просто обогнать коричневого, случайно оглянулась… Шапка надвинута низко на лоб, как у зеленого… Она будто вросла в землю, когда увидела его угрюмое замкнутое лицо. Да это же и есть зеленый! Она поспешила за ним. Та самая походка. Короткое коренастое тело. Что же это?! Когда Элина остановилась, а он прошел чуть вперед, она уже не различала его среди стволов, на коричневой земле. Она протерла глаза, подбежала к нему… Прямой мужской взгляд.

— Объясните мне, я напугана. Мне казалось, на вас только что был зеленый костюм.

Он посмотрел на нее:

— Да. И что?

— А теперь?

Он не сразу сообразил, в чем дело. Остановился, взглянул на свою одежду. Потом поднял кулаки к глазам, простонал:

— Теперь вы пойдете куда следует. Донесете на меня. Расскажете, что я за птица. Какую одежду ношу. Меня зовут Лоренц. А вас?

— Элина.

— Элина, я не пущу вас дальше. Я попался вам в руки и должен принять защитные меры.

— Вы хотите меня задержать насильно?

— Я ведь уже сказал.

— Лоренц, я ничего не понимаю. Но я тоже кое-что ношу на себе. — Она победоносно засмеялась ему в лицо. — Вы полагаете, чтобы быть оборотнем, нужно носить особую цветную одежду. Я и без нее действую как оборотень. Непосредственно рядом с Мардуком. Не верите? Взгляните на мое плечо.

Она, подступив к нему ближе, оттянула вниз вырез платья: плечо переливалось разными оттенками голубого. Он все не отрывал глаз, хотя она уже прикрыла плечо.

— Вы удивлены. Все-таки будете применять ко мне силу?

Он схватил ее за руку, приблизился к ней, от удивления лицо его сделалось совсем простодушным, он медленно выдавил из себя:

— Нет. Но я вас не знаю. В самом ли деле вас зовут Элина? Не знаю, чем вы занимаетесь. И… Как давно вы здесь. Где живете.

— Я подруга Ионатана. Он мой друг. Но он-то не Мардук. Не бойтесь его. Я так рада, так счастлива, что нашла вас!

Осторожно летел Ионатан со стонущей раненой женщиной сквозь лесные просеки, над лугами аллеями. Она лежала на заднем сиденье, укрытая шалью Элины. Грациозно поднимался кузнечик в воздух, его обвитые спиралями ножки попеременно жужжали и звенели. Ионатан не осмеливался оглянуться: боялся, что женщина умерла. С растущим беспокойством вел он машину, слишком сильно нажимал на рычаг, но кузнечик все так же равномерно парил и покачивался. Дети на шоссе смеялись, слыша нарастающий гул экипажа для влюбленных. Ионатан же вздыхал, как если бы ему самому грозила опасность. Вот наконец и маленькая розовая больница на обрамленном деревьями лугу. Когда сестры вынесли раненую из кабины, Ионатан, кусая губы, остановился возле своей машины и лишь чуть позже медленно поднялся по лестнице. «Они скажут, что она умерла. Выйдут из какой-нибудь двери, из лифта и объяснят мне, что ничего больше сделать не могут». Он подошел к окну. «Никто не выходит. Я могу простоять здесь долго. Сколько людей до меня уже стояли здесь и смотрели на эти деревья. Пересчитывали их. Шесть — в переднем ряду, пять — в заднем. На самом деле совсем не на деревья они смотрели; они видели нечто другое, деревья же — лишь приложение: бродяжничают по периферии поля зрения, то появляясь, то вновь исчезая». Он уперся лбом в оконную раму, простонал: «Я не хотел в Берлин. Не хотел возвращаться. О, если бы я мог не быть сейчас здесь! Если бы нашлась в мире хоть какая-то сила, способная мне помочь. Которая забрала бы меня отсюда и всё это быстро завершила. Чтобы мне не нужно было больше смотреть на эти деревья, чтобы я забыл этот дом и то, как стоял здесь. О ты, великая сила, сделай так, чтобы ничего плохого здесь не случилось, помоги мне! Та женщина не должна умереть, все опять должно быть хорошо, потому что я хочу вырваться из Берлина». После таких мыслей вынырнул, неизвестно почему, Мардук, мрачный-пугающий, а из-за спины Мардука, вместе с ним, — нечто еще худшее: скверное темное потаенное. Ионатан стоял, будто связанный; и угрожал, не двигаясь с места: «Если на сей раз меня пронесет, больше я им так дешево не продамся. Что-то случится. Я не хочу такое терпеть. Не хочу. Не хочу. Я буду обороняться». Он потянулся, не сознавая, что делает; тяжело дышал, пялился в пустоту, пытался сбросить с себя этот кошмар. Какая-то медсестра мягко прошелестела платьем; ее пристальный взгляд, совсем рядом. Сперва она стояла перед Ужаснувшимся молча; потом: та женщина-де ослаблена, вследствие потери крови; но через две-три недели силы ее восстановятся. Мрачный Ионатан без единого слова спустился по лестнице. А потом рванулся, побежал. Уже сидя в своем кузнечике (и после, во время полета) он кричал и неистовствовал, рычал и плакал, пока аппарат с жужжанием поднимался и опускался; и сам не знал, почему слезы застят ему глаза. «Все опять хорошо, — это пьянящее опущение распирало его изнутри. — Все хорошо, Ионатан, успокойся. Теперь ты спешишь к Элине. А плохое пройдет. Все плохое уже позади». И когда он увидел ее пурпурно-красную юбку, развевающуюся на лесной тропе, над которой они уже пролетали, он из кабины потянулся к ней: