Контрразведка, поставленная в известность, разработала «встречный план». Письма были доставлены в почтовое отделение, за которым установили круглосуточное наблюдение. Целых три месяца никто не приходил, чтобы «востребовать» свои деньги. Контрразведчики уже собирались снять пост, полагая, что произошла утечка информации, но… За день до того, как наблюдение должно было прекратиться, за деньгами пришли.

Правда, один из агентов контрразведки в этот момент сидел на унитазе в уборной, а второй отлучился, чтобы купить сигареты в ближайшей лавке…

Хорошо одетый, представительный господин беспрепятственно получил свои конверты. Агенты, оповещённые почтовым служащим (когда справились со своими делами), увидели только такси, увозящее шпиона в неизвестность.

Они уже предвкушали, ЧТО с ними сделают на службе, когда судьба почему-то решила их пожалеть. Такси вернулось. Конечно, без таинственного пассажира. Но когда агенты обшарили салон, они обнаружили замшевый футляр от перочинного ножика, а шофёр, которого взяли в оборот, сообщил, что отвёз «клиента» в кафе «Кайзергоф».

Агенты рванули туда со скоростью света. Хорошо одетого господина там уже не было, но удалось узнать, что другой таксист доставил его в отель «Кломзер».

Евангелическая кирха, построенная в неороманском стиле. Справа — дом пастора, начало XX века

Агенты перезвонили в отель: «якобы таксист» спрашивал, в каком номере остановился пассажир, только что забывший вещь в машине… Опытный разведчик «купился» на столь нехитрый трюк, подтвердив, что действительно потерял в такси футляр от перочинного ножика… Когда фамилию разведчика сообщили «наверх», там началась паника: полковник Рёдль, родовитый аристократ, был в курсе практически всех военных секретов…

Быстро «пробили» его финансовое положение. Оказалось, что при жаловании в 6000 крон в год Рёдль имеет роскошно обставленную квартиру в Праге, большой дом в Вене, огромное и дорогостоящее поместье на Дунае (с четырьмя новёхонькими автомобилями в гараже). Его обогащение началось лет десять назад… И всё это время он частенько наведывался в Эйдкунен, где у него якобы была пассия.

Очевидно, царская (российская) разведка отличалась невиданной щедростью… и было за что. Руководитель австрийской разведки Конрад фон Гетцендорф распорядился: «Полковник Рёдль обязан сознаться. Как только это произойдёт, дайте ему пистолет с одним патроном».

Когда за ним пришли, Рёдль мгновенно оценил ситуацию. Он признал вину — и после допроса попросил разрешения застрелиться. Но это уже ничего не меняло — и не вина Рёдля в том, что русская разведка в итоге так и не смогла эффективно воспользоваться добытыми им сведениями. Слишком много было «побочных схем» и всевозможных ответвлений… Да что там! Большевистскую литературу исправно доставляли в Россию через Эйдкунен ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ.

В Первую мировую Эйдкунену не повезло. 17 августа, через 17 дней после начала войны, русская армия перешла границы Восточной Пруссии. 39 городов и 1900 сельских населённых пунктов пострадали особенно — в том числе и «восточные ворота Европы».

…А накануне 22 июня 1941 года десятки самых различных людей сообщали советскому командованию информацию о том, что Германия активно готовится к войне. Эйдкунен в это время был уже опутан проволочными заграждениями, по периметру строили бетонные укрепления. Через четыре с лишним года они, укрепления с заграждениями, оказались востребованы, но — бесполезны. Это был первый немецкий город, взятый Советской армией!

Понятно, что ему не поздоровилось: тут тебе и «идеологическая машина», и вполне естественное остервенение бойцов, наконец-то выбивших врага со своей земли и уже ступивших на чужую… 90 процентов города было уничтожено нашими артиллеристами. Бомбы и снаряды падали на железнодорожные пути, на эшелоны… Горели земля и небо. Горела даже вода, залитая горюче-смазочными материалами… Отступившие немцы подожгли всё, что смогли… В общем, Эйдкунен оказался одним из самых разрушенных городков на территории Восточной Пруссии.

После войны он надолго утратил прежнее значение. Здесь даже не сохранилась железнодорожная станция: поезда, идущие по маршруту «Калининград — Москва» и обратно, останавливались в Нестерове и Кибартае. Так что «сладкая зевота», о которой писал В. Маяковский («Позёвываю зевотой сладкой / совсем как в Эйдткунене / в ожидании пересадки»), никого здесь больше не одолевала. Пока в 1991 году граница между Калининградской областью и Литвой не перестала быть условно-призрачной.

Сейчас через посёлок Чернышевское проходит автодорога А229 (Калининград — Минск), железная дорога «Калининград — Москва» (и собственная станция таки строится). Здесь действует круглосуточный погранпереход, который недавно реконструировали и «подвели» к европейским стандартам, то есть к пропускной способности 1500 автомобилей и 4500 человек в сутки.

Но это уже совсем другая история. Не такая блестящая, как прежде (баронам больше здесь не поджидать принцесс). Впрочем, не менее авантюрная: контрабандистов — хватает. Да и с «резидентами» разведки вопрос остаётся открытым. Почему бы, собственно, и нет? Где-то же они водятся, рыцари плаща и кинжала?

«Прогулка» по Кёнигсбергу «метеорологическому» — не для слабонервных.

Хроника природных катаклизмов весьма впечатляет. Первое землетрясение, зафиксированное в письменных источниках, произошло здесь в 1303 году. Толчки тогда ощущались по всей Пруссии. Через пять лет на город обрушился сильный шторм. Ещё через год — из-за длительной засухи случился неурожай. Люди связывали эти бедствия с «местью прусских богов»: именно в 1309 году Кёнигсберг стал резиденцией маршала Тевтонского ордена.

Кстати, в следующем году снова был неурожай — теперь из-за чересчур дождливого лета. Горожане голодали. Правда, до тотального поедания кошек и крыс не дошло, но троих-четверых женщин вроде бы растерзали, обвинив их в «колдовстве и поклонении языческим идолам».

«Официальное» сожжение на костре женщины, объявленной ведьмой за то, что она «заговаривала болезни», произошло в 1524 году — по решению суда. Но голодные люди сами могут вынести любой приговор тем, кого считают виновным в своих несчастьях. И привести его в исполнение.

…В 1322 году в Кёнигсберге отмечалась необычайно холодная зима. Замёрзло Балтийское море, а в садах погибли все фруктовые деревья, хотя люди пытались обогревать их, разводя костры.