– Что за…?

Вокруг места с отметиной от иглы распространилось какое-то раздражение. В темноте ей было плохо видно, и она взяла маленькую масляную лампу с письменного стола, зажгла фитиль и поднесла лампу к лицу, рассматривая себя в зеркало. По лбу змеились тонкие красные линии, образуя замысловатый узор на коже, каждая секция представляла собой орнамент из переплетающихся линий, образуя обрамляющий круг по внешнему краю.

Выглядело это так, будто кто-то намеренно вырезал узор у нее на лбу.

Она осторожно коснулась его кончиками пальцев. Не больно.

Но выглядит совершенно дико.

И она понятия не имела, что это такое.

Ее сердце панически застучало о грудную клетку.

Бормоча под нос слегка смягченные варианты ругательств, она поспешно достала потрепанную шляпку, низко натянула ее на лоб до самых бровей и направилась в вестибюль гостиницы.

Себастьян уже стоял за стойкой регистрации, дружески приветствуя светловолосого мужчину. Она отошла назад, чтобы не мешать ему работать, и заметила, как сильно его голос и поза во время работы отличались от того, как он вел себя с ней. Светловолосый показал на своего пожилого седовласого партнера, который стоял у входной двери – явно выдающийся благородный джентльмен – и заговорщицки наклонился к Себастьяну.

– Этот хороводит вокруг меня уже год. Наконец набрался смелости попросить то, чего ему хочется. Аристократы обычно хороши в этом деле, но не этот.

Себастьян улыбнулся и покачал головой, будто уже привык к интрижкам этого человека.

– Чем занимаются мои гости, меня не касается. До тех пор, пока они счастливы и довольны тем, как о них заботятся…

– О, этот будет и счастлив, и доволен, поверьте мне.

– Господин Тибо.

– Да ладно, не старайтесь выглядеть шокированным. Давайте ключ, и я избавлю вас от дальнейших подробностей. Кроме того, кажется, еще один гость хочет поговорить с вами.

Он кивнул на Мелани.

Она покраснела и отвернулась, мгновенно выдав тот факт, что подслушивала их разговор.

Когда блондин со своим аристократом поднялись по лестнице и скрылись из виду, Себастьян поспешил к ней.

– Что случилось? – сразу спросил он. – Нервничаешь из-за…? Ты же знаешь, нам не обязательно… мы можем…

– Дело не в этом, я… Мы… давай отойдем в какое-нибудь более уединенное место?

– В сигарную?

Она кивнула.

– В сигарную.

Опять укрывшись за красивыми дверями и тяжелыми портьерами, Мелани уселась на свое прежнее место.

– Ты уже собралась уходить? – спросил он, указывая на ее шляпу.

Полагая, что лучше просто показать ему свою новую проблему, чем пытаться объяснить, она стянула изъеденную молью старую шляпку с головы и нервно скомкала, прижав ее руками к коленям и склонив голову.

Он медленно опустился перед ней на колени, поднял дрожащие пальцы, будто хотел разгладить пятно, но удержал руку на расстоянии волоса.

– О, милостивые боги, что это? – прошептал он.

– Я не знаю. Может, я подцепила инфекцию от иглы? Надеюсь, я не заразила… Я ведь не могла заразить этим маму? Нет, – ответила она на свой вопрос. – Нет, этого не может быть.

– Это не похоже на инфекцию. Эти линии – их как будто специально нарисовали. Они похожи… – он прервал себя, тяжело сглотнув.

– На что? – быстро спросила она. – Если у тебя есть хоть какие-то догадки, скажи мне.

– Это похоже на… – его глаза расширились. – М-Мелани… Это метка магии – знак чародея.

– Что? Нет.

– Да.

– Это смешно.

– Я знаю… знаю, как это звучит, – сказал он сухо. – Знаки магов-чародеев могут стоять только на магических предметах. А человека зарядить магией невозможно.

Они оба резко вдохнули, глядя друг другу в глаза.

– Невозможно, – повторила она, и от отчаяния даже слова показались ей горькими.

– Ты теперь владеешь знаниями Белладино. Ты хранишь то, что должна была хранить маска.

Она покачала головой, не желая в это верить.

– Нет. Песок, дерево, драгоценные камни, металл. Но не люди. Не плоть.

К горлу поднялась паника. Грудь сдавило, ноги и руки как будто налились свинцом, а кровь прокисла. Она не могла как следует вдохнуть, она не могла… не могла…

Почему все пошло не так?

– Мелани? Мелани, дыши. Дыши.

– Не люди, – повторила она. – Не люди, не люди, не люди…

Она потянулась к нему и вцепилась скрюченными пальцами. Он взял ее маленькие руки в свои крупные, пытаясь удержать ее ладонями, чтобы она не упала.

– Я знаю, знаю. Поверь, я годами думал об этом и тоже был в этом уверен, как и ты…

– О чем ты говоришь? Это… это не то, о чем люди думают. Потому что это не… людей не… Это не… Откуда ты…?

– Я думал об этом, Мелани. Поверь мне. Когда я был маленьким, я… искал такое вокруг себя. Когда растешь с таким отцом, как мой, каждый день желаешь, чтобы творилось волшебство. Чтобы его можно было просто вывести из себя, остановить – одной лишь волей, желанием.

– Ты смотришь, как твоя двоюродная бабушка изображает прорицательницу, и задаешься вопросом, а правда ли, что она использует чары. Если она действительно может разговаривать с мертвыми – ведь это богохульство, и тебе об этом прекрасно известно. Тогда почему ты, маленький мальчик, не можешь убедить их помочь тебе? Почему нельзя представить, что магия может быть где-то еще, хотя бы на мгновение? Если боги дали нам магию, чтобы восполнить наши недостатки, тогда почему…

Он судорожно вздохнул и успокоился. Его боль была понятной – давней, глубокой.

– Я думал об этом. Я искал ответ на этот вопрос много лет назад и убедился. Но сейчас… Мы не можем отрицать того, что видели собственными глазами.

– Мы можем и будем, – выплюнула она. – Меня невозможно зарядить магией. Потому что магия…

Дело было не только в том, что пятно станет ужасным подарком – напоминанием о том времени, которое она провела в маске, в борьбе с эхом. И не в том, что кто-то может увидеть это пятно и арестовать ее за то, что она себя осквернила. Что-то совсем другое вздымало волны ужаса в ее груди.

В ужас ее приводила причина всех этих проблем.

Этот знак был символом чего-то более глубокого, как и все знаки чародеев. Это означало, что она слилась с силой богов…

И у людей были методы обнаруживать такую силу. Чтобы искать ее, находить и использовать.

Магию контролировали. Магию ограничивали.