– Что, если… если совершить еще одно преступление? – предложила она в порядке эксперимента. – Чтобы скрыть то, что сделали мы? Что, если я верну маску… а затем кто-нибудь ее украдет? И она исчезнет. А потом ее снова найдут. И тогда им придется только гадать, как она оказалась в таком состоянии?

Ей не понравилось, как легко ее разум предложил выход. Как быстро она пришла к мысли, что еще одно нарушение закона может все изменить… не исправить, нет, но запутать след. Облегчить ситуацию, в которой она оказалась.

Раньше она никогда не нарушала закон. Почему же сейчас она без всяких угрызений совести думала, как ей совершить еще одно преступление?

И как глубоко она в конечном итоге упадет?

– Кто этот «кто-нибудь»? – скептически спросил он.

– Я. Украду несколько масок, в том числе маску Белладино. А потом оставлю их в том месте, где их обязательно найдут. Ведь у владельца лавки есть страховка, да? И, скорее всего, он все равно получит маски назад. Как только регуляторы найдут их, они закроют это дело – ведь их волнует только магия и магические предметы. Но это отведет подозрения от меня. Зато.

– Нет. Ты плохо соображаешь, и напиток тут не при чем. Регуляторы с большой долей вероятности придут за тобой, если ты предпримешь нечто настолько безрассудное, – сказал он.

– Я не собираюсь поступать безрассудно, – спокойно сказала она. – Я составлю план. Подробный план.

– Готов поставить десять к одному, что ты никогда в жизни ничего не крала, – сказал он.

– Считай, что ты выиграл.

– Так что, во имя Долины, заставляет тебя думать, что ты сможешь совершить что-то подобное? Ограбление. Да брось ты…

– То! Я сделаю все, чтобы моя мать была в безопасности.

Она изо всех сил сжала бокал так, что побелели костяшки пальцев. Она не могла позволить себе сдаться. Дон-Лин нуждалась в заботе, нуждалась в ком-нибудь, кто бы за ней ухаживал.

– Все, что угодно. И у меня все получится.

Он вздохнул, потер глаза.

– Я не позволю, чтобы ты одна этим занималась.

– Не говори глупостей. Я и так уже протащила тебя через грязь – слишком глубоко. Может, мне вообще не стоило говорить тебе, о чем я думаю. Мне стоило…

– Это я сотворил с тобой такое, – сказал он, указывая на ее лоб. – Я извлек магию из священного предмета. Я…

– Ты же не специально. Я не виню тебя, Себастьян.

– Это не имеет значения. Я сам себя виню. Я сделал это, и я никогда себя не прощу, если позволю тебе расхлебывать последствия в одиночку, – он сжал челюсти. – Скажи мне честно. Ты действительно считаешь, что сможешь придумать план? Такой, чтобы нас не схватили и не бросили сразу в шахты?

– Да, – уверенно произнесла она, чувствуя эту уверенность внутри.

Она могла это сделать, потому что она должна это сделать.

– Может… может, это даже не будет похоже на преступление. Может, к тому времени, когда выяснится, что произошло на самом деле, наш след давно остынет.

– Да как, во имя Долины, мы с этим справимся?

– Белладино, – сказала она. – Он знал кое-что… И я… Теперь я тоже кое-что знаю. О снотворном и галлюциногенах. О таких средствах, которые размывают воспоминания, развязывают язык и ослабляют хватку.

Он пристально уставился на нее. Посмотрел по-настоящему, заглянув глубоко в глаза, удерживая ее взгляд как можно дольше. Тогда она тоже внимательно посмотрела на него. Но увидела в его взгляде вопросы и страх. Удивление и сомнение.

Но не это заставило ее отвести взгляд – а то удивительное доверие, которое она увидела в глазах Себастьяна.

Он не знал ее, совсем не знал. Как же он мог так смотреть на нее?

– А, может, мы заставим его думать, что он заключил сделку? Что он дал маски напрокат кому-то другому, а не нам? – спросил он.

– Нам нужно оставить деньги.

– У меня есть деньги.

– О, Себастьян…

– Я впутан во все это, как и ты. И я в этом заинтересован, и, если я могу внести деньги, так тому и быть. Только… Только скажи мне одно. Честно. Прежде чем мы продолжим.

– Да?

– Мы никому не причиним вреда? – тихо спросил он, едва ли не шепотом.

– Нет, – быстро ответила она. – Конечно, нет. Никогда.

Больше всего я удивилась, когда погрузила руку в шерсть. На ощупь она была очень грубая, а щетинки твердые, почти как иглы. Варг был холоден, как смерть, но между нами вдруг проскочила теплая искра. Он ткнулся мордой мне в руку и заскулил – совсем как щенок, которого все пинали, а теперь нашелся кто-то, кто его пожалел, и он был благодарен за это. В оцепенении я вытащила у него из спины оставшиеся иглы и погладила, стараясь не касаться болезненных ран на коже.

Когда они вернулись из дома ученицы в Лутадор, уже близилась ночь. Трей понес маски в участок. А Крона решила нанести визит жениху молодой женщины… нет, не визит как таковой, а просто взглянуть на него. Было бы полезно посмотреть, как он выглядит, чтобы знать его в лицо на случай, если ее подозрения в отношении мадемуазель Дюпон перерастут в нечто большее.

Его заведение было достаточно легко найти – оно располагалось рядом с каналом, а не с ручьем, но название было вполне подходящим.

Она сняла шлем и сунула его под мышку и направилась ко входу. Швейцар выпрямился, когда она кивнула ему.

В фойе стоял полумрак, но теплый и гостеприимный. По сравнению с шумом, суетой и безличной суровостью улицы здесь было тихо и уютно. Она заметила, как напряжение, давившее на шею и плечи, постепенно уходит.

Атмосфера была… приятной. Но с годами она приучила себя с подозрением относиться к «приятному». Магические предметы стоили дорого, и их обычно окружали прочие предметы роскоши и украшения. Чаще всего магическими предметами занимались аристократы и богатые торговцы, а это значило, что преступления, связанные с магией, обычно совершались в таких вот гнездышках, до краев наполненных приятностью.

Она небрежно подошла к стойке регистрации, которая в данный момент пустовала. В центре стоял маленький серебряный колокольчик, и она уже хотела позвонить, когда кто-то окликнул ее с лестницы.

– Госпожа регулятор! Нам следует прекратить подобные встречи. Мое бедное сердце просто не выдержит этого. За последние несколько дней я видел вас не менее трех раз – боги, должно быть, благоволят мне.

Тибо спускался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки – одной рукой он махал в воздухе, а другая грациозно скользила по перилам.

Она попыталась не улыбаться слишком широко, когда увидела его, но смогла лишь сжать губы в легкой ухмылке. Быстро оглядев вестибюль, она поняла, что вокруг пусто и никто не увидит их обмен любезностями.