Крона промолчала.

Сейчас должно было что-то произойти. Крона это чувствовала. Леру это чувствовала.

– Спрошу еще раз: вы когда-нибудь чувствовали себя в опасности у Айендаров?

Мелани резко вздохнула и быстро ответила.

– Нет.

Ложь.

– Вы чувствовали себя в опасности, когда сегодня ходили к жениху?

– Нет.

И снова ложь.

– А сейчас вы чувствуете себя в опасности?

Девушка тщательно обдумала свой ответ.

– Само ваше присутствие несет в себе угрозу, разве не так?

– Кто-нибудь когда-нибудь принуждал вас к преступным действиям?

– Нет.

Ее голос прозвучал чуть более пронзительно.

Но Леру указала, что это не ложь… но и не вся правда.

– Вашего жениха зовут, – перехватил инициативу Трей. – Напомните, пожалуйста.

– Не думаю, что называла его имя.

Они ждали.

На лице молодой целительницы мелькнула тревога.

– Ну, хорошо, Его зовут Себастьян Лейвуд. Но не надо втягивать его в это дело. Он был у Айендаров раз или два – но он и близко не подходил к девочкам и не был на юбилее. Пожалуйста, мы просто хотим… – она оборвала себя, ясно осознав, что в ее голосе слишком много рвения. – Свадьба сама по себе – сплошной стресс, простите.

На мгновение воцарилась мертвая тишина, а затем входная дверь неожиданно открылась, и появилась Дон-Лин, которая сейчас выглядела намного лучше, побывав на свежем воздухе.

– Кажется, я провела много времени на солнце. Но нам повезло: сегодня куры снесли целых два яйца, – слегка запыхавшись, сказала она.

Казалось, она была в блаженном неведении относительно того напряжения, которое она прервала.

Они задали Мелани еще несколько вопросов, но ее ответы были поверхностными и несодержательными.

Что-то здесь было не так, но Крона знала, что сегодня они уже ничего не добьются.

– Нам пора, – передала она Трею через бусину.

– Спасибо, что уделили время, – сказала Крона вслух, жестом показывая Трею, чтобы тот двинулся к двери. – Мадемуазель, пожалуйста, не планируйте никаких дальних поездок из Лутадора. Возможно, нам снова придется постучать в вашу дверь.

– Дальние поездки хороши после свадьбы, – радостно сказала Дон-Лин, целуя дочь в щеку. Мелани выдавила улыбку и с пониманием кивнула регуляторам. Она поспешила к двери, чтобы придержать ее, чтобы они поскорее ушли.

– Если вы почувствуете опасность и захотите поговорить об этом, – сказала Крона перед уходом, – пожалуйста, приходите в участок. Обещаю, мы сможем вас защитить.

Мелани ничего не сказала в ответ, и ее лицо ничего не выражало.

Они попрощались с женщинами и молча зашагали к ожидающему их экипажу.

– Эта девица больна? Что ты там унюхал? – спросила Крона, когда они забрались внутрь.

– Новую жизнь, – немного задумчиво сказал Трей. – Она беременна.

– Ах, да. Конечно.

– Так что, возможно, это и есть ее тайна. Ты говорила, что она что-то прячет в замке… Если она боится, что ее мать узнает…

– Нет. Там есть что-то еще. Она не чувствует себя в безопасности – это точно. Но кого она боится?

Оба регулятора устроились на своих местах, сняли шлемы. Крона встряхнула волосами.

– Быть незамужней беременной целительницей, с желанием сделать карьеру… ее положению не позавидуешь… если бы некоторые люди – да даже ее мастер – узнали бы об этом до ее замужества, – сказал Трей. – Возможно, она нервничает, потому что она почти у цели – день спасения близок. Несколько слов в красивом шатре, и вуаля – ее репутация спасена.

– Может быть, – признала Крона. – Тем не менее, мне бы хотелось пустить за ней хвост. Я не уверена, что она ничего не знает о наших магических предметах. А, может, даже и о нашем убийце.

– Она не похожа, на тех, кто братается с убийцами.

– Они редко похожи.

Трей снял маску лесного духа, и она искоса взглянула на него. На лице у него краснели отметины там, где маска была прижата слишком плотно, а бледные щеки пылали румянцем. Как только он освободился от маски, резко откинулся на спинку скамьи, будто из него вышел весь воздух. Он потер глаза, затем виски – верный признак начала сильной мигрени. Такова была цена ношения масок Величины четыре даже для обученных специалистов.

Крона дотянулась руками в перчатках до ленты, которая удерживала маску Леру, но не развязала ее.

Ее вдруг пронзила ужасная мысль.

Если существовала организация, которая пыталась нанять слуг закона, то почему бы им не сделать то же самое с регуляторами.

Трей отвечал за взаимодействие с Дозором.

Могли его…?

Сейчас он ослаб и обессилел из-за маски. Может, ей стоит расспросить его так, чтобы он и не заметил. Недостатком кабаньей маски была ее неспособность делать выводы. Леру могла распознать обман, могла определить откровенную ложь, но маска не могла рассказать ей, что есть правда. И это в значительной степени зависело от чувства стыда проверяемого субъекта – хотя с эмоциональным состоянием человека связаны не все физические признаки лжи, но все же многие связаны. Если кто-то лгал, не опасаясь, что его поймают, или сочинял небылицы, но сам верил в них, Леру не за что было зацепиться.

– Трей? – спросила она, делая вид, что теребит ленту.

– Хм? – он смотрел на нее – без защиты.

Его обычно идеально зачесанные назад волосы были взлохмачены так, что черные пряди падали на лоб, касаясь бровей. Из-за этого он был похож на мальчишку.

Ты знал, что будет скандал, до юбилея? А ты знал, что на территории зимнего сада обитали фальшивые ночные стражи? А взятки ты брал? Ты меня предал? Ты предал Де-Лию?

– Что? – спросил он устало, с обеспокоенным выражением лица.

– У тебя в последнее время случайно не появились лишние склянки со временем?

Не самый изощренный вопрос, но лучше так, чем спрашивать напрямую, не заплатили ли ему за то, чтобы он впустил варга на праздник.

Он нахмурился.

– С чего вдруг? Тебе… тебе нужны деньги? Из-за Асель…?

– Нет, – быстро ответила она, кладя руки себе на колени. – Мы в порядке, нам не нужно дополнительное время. Я спрашиваю только, потому что… Просто ответь на вопрос, пожалуйста.

Он отвернулся, прислонившись к двери кареты, и уязвимое выражение исчезло с его лица.

– Я не играю в азартные игры.

Что ж, это была ложь. Простая, как кончик его подбородка или линия челюсти. И она так неосторожно вылетела – он же знал, что она все еще могла видеть глазами Леру. Она надеялась, что он попытается придумать нечто более тонкое.