Джордж был прав. Самое худшее – это ожидание. Ее бесила сама мысль о том, что она должна потратить целый день, не предпринимая ничего и только сетуя на то, какой она была идиоткой, если не замечала отношений между Джорджем и Лорен. Какие еще очевидные вещи она не заметила? Какие подсказки могли привести ее к матери?

* * *

Реджи стояла в коридоре перед своей спальней. Она потянула крышку люка, ведущего на чердак, развернула деревянную лесенку и забралась наверх.

Чердак, некогда служивший для ее матери швейной комнатой, теперь превратился в некое подобие музея. Реджи включила свисающую лампочку и огляделась вокруг.

Здесь были две швейные машинки и три манекена, каждый из которых носил платье, надетое ее матерью для примерки. Безрукие и безногие, это были торсы Вериного размера, облаченные в ее одежды: загадочные оракулы, которые могли бы заговорить, если бы Реджи знала нужные слова.

Вдоль стен выстроились заброшенные рулоны ткани и коробки с обрезками. Здесь имелся рабочий стол с портновскими ножницами, линейкой, утюгом и подушечкой для иголок. Слева от стола стояло раздвижное трюмо с зеркалом в полный рост. Перед ним лежал сундук, полный старых рисунков, журналов с выкройками, фотографий из модельного портфолио Веры и ежегодных альбомов из средней школы. Реджи открыла сундук и стала разбирать эти реликвии, стараясь понять, каким человеком была ее мать до рождения дочери. Но Вера оставила мало подсказок. Там не было дневников или старых любовных писем. Ничего скандального. Ничего такого, что могло бы подсказать Реджи, кем был ее отец. Были старые театральные афиши и программы школьных пьес, где мать играла главные роли: Венди в «Питере Пэне», Энни Оукли[25] в «Энни, бери свое ружье». Реджи пролистала выпускной альбом Веры и нашла фотографию своей матери на вручении приза в номинации «Будущие знаменитости». Девушка по имени Линда написала: «Стремись к высшим целям, Вера!» Там были и другие фотографии Веры: в театральном клубе, где она полулежала на руках у других участников, и на сцене в роли леди Макбет. Реджи закрыла альбом и оставила его на коленях, пока убирала в сундук все остальное.

Она вгляделась в пыльные зеркала, изучая отражения трех безликих манекенов в одежде Веры. Когда Реджи прищуривалась, то казалось, что манекены движутся, протягивают к ней невидимые руки и тихо шепчут.

«Она где-то там. Ты должна спасти ее».

– Что, думаешь сшить себе бальное платье?

Пораженная, Реджи оторвала взгляд от зеркала и развернулась. Тара стояла совсем рядом с ней. Она так бесшумно прокралась по лестнице на чердак, что Реджи не подозревала о ее присутствии.

– Я просматривала мамины старые вещи.

– Как получилось, что ты не встретилась с нами в придорожном ресторане, Редж? Мы собирались поехать в кегельбан, поговорить с Диксом, осмотреться вокруг. Помнишь? Мы ждали тебя около двух часов. Сид должен был приступить к работе на поле для гольфа, а Чарли отправился косить газоны.

– Извините, но я просто не смогла. И вообще, я не вижу смысла во всем этом. – Реджи закусила губу и вспомнила слова Лорен: «Наверное, это было неизбежно… Случилось что-то ужасное».

Реджи вытянула палец и прикоснулась к зеркалу. Она сделала маленький кружок, который превратился в вихрь торнадо. «Некоторые вещи просто сильнее, чем мы. Сила тяготения. Рука судьбы».

Рука.

Перед мысленным взором возникла искалеченная рука Веры в молочной картонке, указывающая на дочь негнущимся пальцем.

«Ты. Твое дело – спасти меня».

В том-то и дело. Она не могла.

Она не могла, потому что была глупой, эгоистичной и больше не хотела узнавать жуткие тайны своей матери. Реджи была подлой трусихой.

– Смысл? – Тара склонила голову набок, изучая лицо Реджи в тусклом свете. – Смысл в том, что мы должны стараться, верно? Если мы прекратим поиски, то все будет кончено.

– Все и так уже кончено, – сказала Реджи.

– Если ты нашла кучу дерьма, на которую не могла смотреть, это еще не означает, что ты можешь все бросить, – сказала Тара. – Да, твоя мать снимала эту тайную комнату, околачивалась в дешевых барах и встречалась с кучей мужчин. Ну и что? Она все равно остается твоей мамой, Редж. Ты не можешь отвернуться от нее потому, что хочешь сохранить свое долбаное представление об идеальной матери.

Реджи посмотрела в зеркало. Тара стояла рядом с ней, а манекены находились за ними – странные фантомные преследователи.

– Что это? – спросила Тара и протянула руку к альбому.

– Выпускной альбом моей мамы. В сундуке полно ее старых вещей, но там нет ничего полезного. Я думала, что, если как следует поискать, там найдется что-нибудь, хотя бы маленький намек. Какая-нибудь подсказка.

Тара перелистала страницы и нашла фотографию Веры.

– Боже, она была красавицей. – Тара заглянула в альбом, потом посмотрела на Реджи. – Знаешь, а ты похожа на нее. Глаза… и форма лица.

– Я совсем не похожа на нее, – заявила Реджи.

– Но остальное – твои нос и брови – это от кого-то еще. Возможно, от твоего отца. – Тара пролистала еще несколько страниц. – Возможно, он здесь. Какая-нибудь старая школьная любовь.

Реджи покачала головой.

– Она забеременела в Нью-Йорке.

Тара облизнула губы.

– Тогда, может быть, это кто-то из ее театральной труппы. Или парень, с которым она работала. Это мог быть знаменитый актер, Редж! Может быть, поэтому твоя мама всегда была такой скрытной? – Тара быстро листала страницы, пока не нашла театральную программу пьесы «Суровое испытание». – Эй, разве это не пьеса о ведьмах из Салема?

– Думаю, да.

– Смотри, ее ставили в хартфордском театре. – Тара наморщила нос и стала загибать пальцы, считая годы с 1970 до 1985-го. – Октябрь 1970 года, заключила она.

– И что?

– А то, что твоя мама играла роль в этой пьесе в Хартфорде, а не в Нью-Йорке! Я не специалист по беременности, но думаю, это было примерно то самое время, когда она залетела с тобой.

Лицо Тары, раскрасневшееся от волнения, блестело в тусклом свете лампочки.

– Не имеет значения. – Реджи взяла у Тары программку и положила ее обратно. – Я уверена, что, кем бы он ни был, он даже не знает о моем существовании. Единственный человек, кто знает, кем был мой отец, – это моя мама, а она пропала. Мы можем сколько угодно играть в полицейских и разбойников и искать улики, но от этого ничего не изменится. Мы не можем спасти ее, Тара. Никто не может. Все это глупая, бесполезная трата времени!

Реджи повесила голову и заплакала, хотя и ненавидела себя за это. Она была ребенком и трусихой, и теперь Тара знала об этом, но Реджи даже не беспокоилась.