политика, которую он проводил, рано или поздно приведет к столкновению с Британией. Было ли это столкновение его целью? Сам он такую возможность отрицал, однако это едва ли следует считать убедительным доказательством, поскольку о честолюбивых планах против соседей не принято говорить открыто. Некоторые свидетельства предполагают, что это действительно было его целью. Если так, как он намеревался обеспечить Германии шансы на успех, учитывая очевидное превосходство Британии на море? Впрочем, люди, которые сильно желают что-то сделать, всегда могут найти причину, оправдывающую их курс. Как будет видно в дальнейшем, целый ряд теорий, скорее правдоподобных, чем убедительных, появился в самое время, чтобы скрыть фундаментальную слабость германского флота. Кроме того, Тирпиц считал само собой разумеющимся, что германская внешняя политика будет вестись с упором на кораблестроительную программу. Если бы это не такое уж неразумное предположение было реализовано, Германия, возможно, получила бы флот, не проиграв войну. Но предполагать, что в империи Вильгельма два аспекта управления могли быть скоординированы, не говоря уже о том, что внешняя политика будет последовательной, – ни на чем не основанный оптимизм. Возможно, ключ к загадке – в описании Тирпица, данном одним из старших офицеров незадолго до его вступления в должность.

«Благородный, энергичный, независимый и честолюбивый характер, находчивый, довольно оптимистичный человек, способный к быстрому изобретательному мышлению, теоретическому и абстрактному. Его сравнительно успешная деятельность на ответственных постах показала тенденцию смотреть на вещи односторонне и использовать всю свою энергию на достижение конкретной цели, не обращая особого внимания на общие требования службы. В результате его успех достигается за счет других целей».

Тирпиц, увлекавшийся английской филологией (его жена и дочь получили образование в Челтнеме[31]), дал германскому флоту стратегию, организацию и общественную поддержку. Этим человеком, несомненно, владело желание возвеличить институт, с которым он связал свою жизнь и в значение которого непоколебимо верил. Он хотел дать Германии большой флот и хотел, чтобы германский флот значил больше. Для этого он начал с утверждения Каприви, что Германия должна экспортировать людскую силу или товары. Если она решит экспортировать товары, то отдаст себя на милость любой стране, господствующей на море. Как заявлял Вильгельм, большие колониальные владения являлись ахиллесовой пятой для Германии, до сего времени недосягаемые для Британии. Германия не была исключением из правила, гласящего, что, начав индустриализацию, страна становится зависимой от поставок сырья – каучука, нефти, хлопка – из далеких уголков мира. Британия владела торговым флотом, чтобы возить все это, и военным флотом, чтобы обеспечить безопасность перевозок и поддерживать порядок в тех местах, откуда сырье везли. Тем не менее довольно трудно представить, как одна страна может вредить путям снабжения другой в мирное время, а в свете британской реакции в 1914 году трудно поверить, что Британия могла объявить Германии войну только по торговым причинам. Гацфельд в 1901 году сказал: «Если люди в Германии будут просто спокойно ждать, придет время, когда у всех нас будут устрицы и шампанское на ужин». Однако многие жители Германии были убеждены, что без флота иностранные конкуренты по главе с Британией ликвидируют их торговлю. В Британии таких тоже было немало. Более того, германская армия, хотя все еще господствовала, больше не испытывала уверенности в победе на двух фронтах, если германская экономика будет остановлена давлением морской силы. Валгалла, откуда германские патриоты думали повлиять на мир, оставаясь в безопасности, сама по себе не была неприступной. Скорее инстинктивно, чем осознанно, германские патриоты начали искать средства сделать ее таковой. Понятно, что этого нельзя было добиться, увеличивая число эскадр, курсировавших в разных морях. Никакая война с сильным государством не может быть «крейсерской войной». Отдельные эскадры можно уничтожить одну за другой, если нет центральной силы, достаточно могущественной, чтобы заставить воду сконцентрироваться. Согласно идеям Мэхэна, Тирпиц настаивал, что государство, желающее, чтобы с ним считались, должно иметь боевой флот.

Британский флот в 1896 году имел 33 линейных корабля (Германия – 6) и 130 крейсеров, а Германия – 4. Наверстать разницу не представлялось возможным. Неужели Германии суждено оставаться на милости Британии? Тирпиц преодолел трудность, сформулировав теорию «риска». Согласно этой теории, Германия могла обеспечить безопасность, не имея флота, способного сравниться по численности с ведущей морской державой. Необходимо только иметь достаточно сильный флот, чтобы нанести серьезное поражение любому врагу, который устроит нападение. Враг не станет нападать из страха, что, даже если нанесенный ущерб принесет победу, полученный ущерб будет таков, что отдаст победителя на милость третьих сил, имеющих флоты. Если рассматривать эту теорию как логическое упражнение, она имеет очевидные недостатки, прежде всего, поскольку предполагает, что сильнейшая морская держава не будет иметь друзей. Правда, она соответствует обстоятельствам времени. Частые заявления Вильгельма, что он – единственный друг Британии на континенте, не так нелепы, как выглядят в свете его трактовки дружбы. Более того, текущая британская доктрина «стандарта двух держав» предусматривала, что британский флот должен быть равен по мощности или сильнее флотам двух следующих за ним стран, вместе взятых. Стандарт двух держав, конечно, подразумевал, что, пока другие страны будут строить флоты, Британия тоже не будет в этом отставать. Только британская возможность это делать никогда не проверялась, и, если говорить о последних резервах, размах вооружения страны будет зависеть от собственных ресурсов страны, а не от поведения противников. В 1870–1914 годах британские расходы на оборону были выше, чем германские, ив 1895–1914 годах Германия все еще тратила меньшую часть национального дохода на вооружение, чем Британия. Германское адмиралтейство считало, что, если немцы будут строить корабли ускоренными темпами, Британия отстанет. Основная опасность, по мнению Тирпица, заключалась в превентивном ударе, нанесенном до того, как немецкий флот станет достаточно сильным, чтобы британцы дважды подумали. Если бы адмиралу Фишеру и полковнику Грирсону удалось добиться своего, такое нападение вполне могло бы иметь место. Но, как Тирпиц, безусловно, понимал, его коллега из Британии находился под более жестким гражданским контролем, чем он сам. И если Германия хочет иметь влияние за пределами Европы – иными словами, быть мировой державой, – она должна иметь сильный флот. Альтернатива – не иметь влияния за пределами Европы.

Большой вклад Тирпица в создание германского флота заключается в его умелом обращении с рейхстагом. Там, где его предшественник встречал отпор за отпором и поддерживал Гогенлоэ, утверждавшего, что ценой любого заметного увеличения будет конституционная конфронтация первого порядка, Тирпиц и Бюлов за десять месяцев обеспечили принятие программы, рассчитанной до 1904 года и предусматривающей постройку семи линкоров, двух тяжелых и семи легких крейсеров. Тем самым они на время заслужили благодарность хозяина и укрепили свое положение. Решение