на суккуленты, которые мама выращивала в нашей квартире. Толстые, сочные, ромбовидные листья вырываются из орбиты глаза тесным букетом, все они не больше моего ногтя. У них безжизненный оттенок под стать ее коже, темная полоска на краях, и рисунок прожилок по всей площади.

По правой стороне лица расползается что-то вроде мха. Он состоит из мягкого пуха и паутинных нитей, наполовину покрывает лоб, спускается ниже и исчезает под черной рубахой. Те же черные жилы, что на листьях, бегут паутиной у нее под кожей.

Как будто она сделана из камня, а растения и мох из нее растут. Не удивительно, что Кэл назвал это «странным». Где-то в самой глубине своего существа я знаю, что никогда ничего более странного не видела. Я должна бы испытывать ощущение неуместности, но нет – у меня оживают все нервные окончания, иголки паники бегут по спине.

– Я не слишком хорошо знаю человеческие заболевания, – говорит Кэл. – Но предполагаю, что это не что-то обычное.

– Нет, – говорит Тай, и такой потрясенной интонации я от него еще никогда не слышала. – Ты утверждаешь, что эта женщина – из агентов ГРУ? Что она некогда ходила и разговаривала?

Я снова смотрю в лицо женщины. Я не… Что-то неимоверно странное во всем этом, но и что-то знакомое тоже есть. Я поднимаю руку, закрывая изображение глаза с вырастающим из него необычным растением, и разглядываю все остальное.

И у меня сводит живот судорогой.

– Тайлер, я… я ее знаю.

Голос у меня хриплый, чуть громче шепота.

Тай смотрит на меня, приподняв бровь со шрамом.

– Ты ее видела на Семпитернити?

Я мотаю головой:

– Я знала ее когда-то. Еще даже до того, как попала на «Хэдфилд».

Я не только вижу, но и чувствую, как мои шестеро спутников переглядываются.

– Это невозможно, – говорит Скарлетт. – Она тогда старше двухсот лет. То, что ты в криомодуле выжила, – редчайший случай, Аври. Хочешь сказать, с ней случилось то же самое на каком-то другом корабле, не достигшем цели?

– Либо так, либо ее регулярно поливали, – предлагает вариант Фин, но никто не смеется.

– Я знаю, – говорю я слабым голосом. – Но это – Патрис Радке. Она была колонистом на Октавии III, глава Департамента исследования и картографии.

Я отрываю взгляд от картинки, и все смотрят на меня. Некоторые с ожиданием, другие с недоверием. Но все впитывают каждое мое слово.

– Она должна была стать моей начальницей, – шепчу я. – Мне предстояла стажировка в Департаменте исследования и картографии под ее началом. Она и мой отец… они…

«…спасибо тебе за пожелания ко дню рождения, папочка. Спасибо за поздравления с очередной победой на всемирке. Спасибо, что не забыл написать Кэлли про ее сольный концерт – который, кстати, прошел с блеском. Но более всего спасибо тебе за вот это. Мама не прошла отбор на Октавию, так ты ей нашел замену? Ты же еще даже не развелся!»

И я вешаю трубку. Последние слова, которые я ему сказала, – список причин, почему он плохой.

А теперь его нет…

Я смотрю в безжизненное лицо Патрис, и у меня сосет под ложечкой.

Ведь если она…

– Официально никакой колонии на Октавии III не существует, – говорит Зила. – Согласно записям, вы направлялись на Лэй Гун.

– Значит, записи врут, – говорю я.

Зила наклоняет голову, рассматривает меня в своей манере:

– И эта Патрис была среди первых поселенцев вашей экспедиции где-то двести двадцать лет тому назад.

Не то чтобы она меня допрашивает – скорее думает вслух. Остальные менее уверены, хотя никто не выражает откровенного неверия, как раньше. Видимо, тот этап мы миновали.

– Звучит так, будто я сумасшедшая, – говорю я. – Но я знаю, что права.

Если не считать того, что Патрис Радке мертва уже больше двухсот лет.

Но опять же, мне самой двести тридцать семь. Я на корабле с инопланетянами. С которыми только что вместе ограбила космическую станцию.

Ничего нет невозможного.

Но что-то есть очень, очень неправильное.

ЭКИПАЖИ ЛЕГИОНА АВРОРЫ

► ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖЕЙ

► МОЗГИ

Мозги – ученые и медики в экипажах Легиона Авроры (ЛА). У большинства из них пугающе высокий ай-кью, официальное удостоверение принадлежности к клубу зануд и тенденция стремиться к опасным ситуациям на том основании, что «может получиться интересно». В обязанности Мозгов входит лечение ран, информирование своих Альф по научным вопросам во время полета, а иногда – соображения о том, как что-нибудь взорвать с помощью одной лишь зубочистки и пачки жевательной резинки. Не хочу никого подгонять под стереотипы, но иногда люди с таким количеством серых клеточек бывают слегка… скажем так, странноватыми.

26. Кэл

– И второй агент ГРУ точно такой же? – спрашивает Тайлер.

Я утвердительно киваю. Помню, как ощущались их тела при ударах. Звуки, которые они издавали при падении. Плоть при соприкосновении казалась… неправильной. Она была какой-то волокнистой, влажной. Кости гнулись, как зеленые побеги, а не ломались, как сухое дерево.

– Мне в Академии часто приходилось обмениваться ударами с терранами, – говорю я. – Эти оперативники людьми не были.

– Но ведь они из ГРУ, – возражает Кэт. – Командование разведки Армии Обороны Терры!

– Значит, у вашей АОТ есть проблемы, – отвечаю я.

Рядом со мной сидит Аврора, и ее присутствие ощущается как свет солнца на коже. Я купаюсь в нем, хотя стараюсь этого не показывать – все внимание на лицо нашего Альфы и на нашу трудную ситуацию.

Но тяга от нее – как гравитация. Бездонный колодец, в который я бы с радостью бросился, чтобы там утонуть.

– Но как может двухсотшестидесятилетняя колонистка с Октавии попасть в ГРУ? – спрашивает Аврора.

Я слышу в ее голосе нотки горя. Она знала эту женщину. Даже, может быть, любила ее.

– Гм… У меня имеется более приоритетный вопрос, – говорит Фин, кивком указывая на Аври. – Насколько я знаю, наша Беглянка – единственная, кто выжил, проведя в криомодуле больше нескольких десятков лет. Как двухсотшестидесятилетняя женщина вообще оказалась жива?

– Я не думаю, что она была жива.

Мы поворачиваемся к Зиле, глядящей в свой унигласс.

– У меня не было времени на все анализы, – развивает она свою мысль. – Но у обоих этих агентов ГРУ имелись признаки деградации эпидермиса, соответствующие раннему некрозу.

– Ты хочешь сказать, что они были мертвы еще до того, как Кэл до них добрался? – спрашивает Тайлер.

– Да, я говорю, что у них были признаки этого.

– И они ходили и разговаривали?

– Этого я не могу объяснить. Возможно, эти растения, – она показывает на серебристые листья, растущие из глаза агента, – как-то тут замешаны. Как бетрасканские полипы саски или терранские нематоморфы.

Зила смотрит на обращенные к ней недоуменные взоры.

– Нематоморфы – это такие земные паразиты, – поясняет она. – Они созревают внутри других организмов, а потом химически захватывают контроль над мозгом хозяина. И заставляют его топиться в водоемах, где размножаются другие нематоморфы.

– И вы все равно надели их одежду? – спрашивает оглушенная Кэт.

– Я сперва тщательно ее облучила, – отвечает невозмутимая Зила.

– Она действительно любит свой