в глазах у нее новый огонь. В кулаке у нее зажат Триггер, и она смотрит на него, будто в нем скрыты все ответы на все вопросы.

Кто я?

Зачем я здесь?

Для чего все это?

И теперь, когда он у нас в руках, я не могу не задаться вопросом.

Я знаю, что мы – часть чего-то большего. Чего-то, что готовится уже два столетия. Если не больше. О чем знали руководители Академии еще до нас.

И ГРУ об этом тоже знает.

У меня ощущение пешки, передвигаемой с клетки на клетку.

И как ни стараюсь, я не могу увидеть всю доску. Но трудно было бы провести пять лет в военной академии и не узнать хоть что-то о том, как работает оружие.

И если эта штука в руке Авроры – Триггер, спусковой крючок…

То где же само Оружие?

И для чего во всей этой вселенной оно предназначено?

Часть III

Сердце черной дыры

ВСЕЛЕННАЯ

► СКЛАДКА

► РИСКИ

Широко распространено мнение, что единственный, кто действительно понимает математику перемещения в Складке, – это сверхмозговик доктор Рамаскулус Ч'Фар Си-Ленто Третий с Воули VI. Си-Ленто клонировал собственный мозг трижды и прицепил его к локализованной биосети, способной вести расчеты с производительностью в 1 эксафлоп 3, и все равно он неспособен вести расчеты Складки и одновременно с этим заказывать завтрак. Очень это сложно, вот что я вам скажу. К счастью, не требуется понимать, как мы попадаем из точки А в точку В, чтобы знать, какие на пути могут возникнуть трудности. Среди рисков путешествия в Складке есть такие:

► ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

► БУРИ СКЛАДКИ

► СТОЙКИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ МОЗГА

► НЕПРЕДВИДЕННОЕ ЗАКРЫТИЕ ВОРОТ

► ПСИХОЗЫ

И все же, учитывая расстояние, которое корабль может покрыть в Складке, имеет смысл сопоставить эти риски с гарантированной смертью от старости при попытке совершить подобное путешествие старым добрым способом.

25. Аври

Мы нырнули в Складку десять минут назад, и никто с тех пор ни слова не сказал.

Цветовая гамма монохромна – черное, белое и их оттенки. Она выбелила огонь волос Скарлетт, темно-коричневая кожа Зилы стала серой, как вороненый металл. Корабль летит плавно, я сижу на длинной мягкой скамейке в глубине мостика. Руки держат Триггер, ощущая его тяжесть.

Все у меня болит, от зубов до пальцев ног, от нервного истощения кружится голова, но я жива. Не только от адреналина, не только в том смысле, что уцелела, но от ощущения, что я на верной дороге. Не знаю, куда она ведет… Не знаю даже, что за следующим поворотом, но есть какое-то неопределимое чувство правильности, ощущение, что делаю я то, что должна.

Должна? По чьим правилам? И по какой причине?

Если я пойду по этому пути, узнаю ли, что случилось с моим отцом и другими колонистами на Октавии? Пойму, почему мое правительство хочет меня стереть, будто меня и не было?

Найду ли ответ, кто я такая?

Я смотрю на статуэтку, поглаживаю пальцами ее поверхность. Она с виду старая, выглаженная временем. И ощущается в ладони правильно, будто здесь ей и место. Но что я должна с ней делать – понятия не имею.

Молчание нарушает Тайлер, отстегиваясь от кресла и вставая. Он все еще в официальном костюме, только черная ткань порвалась куда сильнее, чем диктует мода.

– Надо решить, куда мы направляемся дальше, – говорит он.

И останавливается, оглядывая собравшихся. Рассматривает усталые лица экипажа 312 Легиона Авроры. Губы изгибаются в улыбке с ямочками, которая так ему идет.

– Я вот что хотел сказать, – поправляется он. – Хотел сказать, что это невероятно. Для меня высшая гордость – служить с каждым из вас.

Вот это слова правильные. Я вижу, как весь экипаж садится чуть прямее после его речи. И все же ответ Фина звучит так, как всегда у него бывает.

– Спасибо на добром слове, Золотой Мальчик, но ты прав. Нужно понять, куда мы отсюда движемся, или дальше будем не служить, а отбывать. А сидеть в одной камере с негодяями я бы ни за что не хотел.

Кэт говорит, не поворачивая головы, хотя хотелось бы мне видеть ее лицо.

– Должна признать, что мне бы не помешали навигационные указания.

Я открываю рот – и ничего не говорю, глядя на свои руки, держащие Триггер. Ради этой штуки мы все рисковали жизнью. Все теперь смотрят на меня – кроме Кэла, конечно, который меня в упор не замечает, как всегда. Но все остальные уставились на меня и ждут ответов.

А я понятия не имею, куда нам сейчас надо.

От необходимости отвечать меня спасает Зила, отстегиваясь и вставая.

– Я займусь лечением, – говорит она своим обычным спокойным голосом, как будто и не она только что помогла оглушить шестерых челлерианских охранников, каждый втрое больше нее, чтобы вырубить гравитацию на всей космической станции. – Скарлетт, можешь достать припасы? Нам всем нужно поесть. И переодеться.

Мысль о еде оживляет всех. По общему согласию наступает пауза, близнецы Джонсы достают и раздают сухпайки, которые для разогрева необходимо потрясти. На моем написано: «НеСвинина+Яблочная Запеканка и Пирог!». Я не очень понимаю, о каком именно пункте стоит беспокоиться – относительно «НеСвинины» или «Пирога!», – так что трясу пакет, пока фольга не становится теплой, потом разрываю ее по перфорационной линии.

Знакомый уже гудочек звучит у меня на поясе:

– Ты же понимаешь, что там нет ничего даже похожего на свинину или на яблоко?

Прищурившись, я всматриваюсь в содержимое, подозревая, что Магеллан прав, но пожимаю плечами и откусываю все равно.

– Тай, нам надо поговорить, – обращается к нему Скарлетт.

– Уг-гу, – отвечает Тай с набитым ртом. – Ни разу в истории человечества разговор с таким началом не кончился добром.

Зила стоит возле Фина, чем-то смазывая порезы у него на лице.

– Следует обсудить то, что мы видели в квартире Дариэля. Эта информация может повлиять на наши дальнейшие решения.

– Каким образом? – спрашивает Кэт, глядя между ними. – Что вы такое видели?

Отвечает сидящий рядом со мной Кэл. Голос его негромок:

– Что-то было странное с этими агентами ГРУ. Мы это заметили, когда сняли с них форму – одеть Скарлетт и Зилу.

Тайлер оглядывается на него.

– Странное? Ты не мог бы рассказать подробнее?

Скарлетт откладывает свой паек «Совсем как рыбные дамплинги».

– Рассказать будет трудно. Это надо показать.

Она все еще в серой броне ГРУ, только без шлема, и сейчас нажимает кнопку на нагруднике, освобождая его, достает из вспотевшего лифа платья унигласс, направляет на центральный голографический дисплей и движением пальца передает картинку.

Изображение сменяет на экране траекторию корабля, и весь экипаж замирает безмолвно и неподвижно.

Первая говорит Кэт, и я такого голоса у нее не слышала:

– Ну и хрень!

На картинке женщина – человеческая женщина. Ей, вероятно, за тридцать, хотя сразу трудно определить. Она мертва, щеки ввалились. Рот приоткрыт, кожа безжизненная, тускло-серая. А там, где должен быть ее правый глаз, торчит… растение?

Оно похоже