Кажется, таблетки всё-таки оказались стимулятором.

Значит, рассиживаться дальше было нельзя. Вставать — и работать, пока силы есть. А дальше видно будет.

Правда, оказавшись в толпе возле холма, Долан понял, что от него там очень мало что зависит. Один человек никак не сможет охватить взглядом всех собравшихся. И даже если успеет заметить что-то подозрительное, то вряд ли успеет предотвратить покушение.

А подозрительным, на первый взгляд, было всё.

Почему трибуны стоят так близко к дороге, по которой пойдёт принцесса?

Почему у репортёра такая здоровенная фотокамера и как он протащил её через досмотр?

Почему над секцией для музыкантов нет навеса, хотя в плане он точно был.

Почему председатель совета магнатов Фелиция Зинтер сидит не в первом ряду, а в третьем?

Почему молоденький лопоухий охранник вместо того, чтоб следить за своим сектором, пялится на одну из приглашённых?

Долан проследил его взгляд и наткнулся на совершенно бесстыдное декольте. Женщина в красном платье, казалось, специально делала всё, чтоб привлечь внимание окружающих. Но странным было не это (в конце концов, встречались в толпе наряды и откровеннее), а то, что вид этот отзывался в голове неясными воспоминаниями.

Причём лицо гостьи таких эмоций не вызывало. Лицо как лицо. А вот грудь…

— Кто такая? — поинтересовался Долан у охранника.

Тот зыркнул на него настороженно, но заметил милитскую куртку и сразу же расслабился, приняв за своего:

— Жена какого-то промышленника из Викены. Он сначала всё вокруг неё увивался, а потом увидел знакомого — и к нему сбежал. Зря он это, конечно. Я бы на его месте такую даму одну никуда не отпускал. Уведут же!

— Имя не помнишь?

— Мужа?

— Да хоть кого.

— Не, это надо на входе уточнять. Если б она на трибуне сидела, можно было бы по схеме рассадки посмотреть, а в толкучке пойди разберись, кто есть кто. Но красотка же, да?

Долан машинально кивнул и снова присмотрелся к декольте и платью. Под такой тонкой и обтягивающей тканью оружие не спрячешь, так что, скорее всего, ложная тревога. Не на грудь надо пялится, а источники возможных проблем искать. Думать надо, думать!

Но получалось плохо.

Мысли раз за разом возвращались к Алине. Причём путаться они после таблеток не перестали, разве что двигаться начали чуть быстрее, подсовывая всё новые и новые варианты развития событий. Как будто прежних не хватало!

Что сделает молоденькая девчонка, заподозрив, что кавалер ей изменяет? Да что угодно! Пойдёт реветь, или пить, или жаловаться подругам, делать татуировку, искать нового парня, готовиться к экзаменам, прыгать с моста… Всё, что только может прийти в голову.

Что сделает Алина? Всё, включая то, что нормальному человеку и в голову не придёт!

Но всё же: зачем она приходила?!

От размышлений отвлёк усилившийся фоновый гомон. Волна звука шла от главного входа и быстро распространялась по трибунам. Не успел Долан расслышать взволнованное «Едет! Кортеж едет!», как грохнула музыка.

Оркестр старался так, словно от этого зависела жизнь музыкантов. Лица были сосредоточенные и вдохновенные. Солнце отражалось от труб, горнов, литавров и ещё каких-то штук, которым Долан и название-то подобрать сходу не мог. Из других миров привезли, что ли?

Публика прекратила гомонить и затаилась, выжидая, когда в ворота войдёт наследница престола. И дождалась.

Толпа взревела, заглушая музыку. Орали и хлопали так, будто увидели не живого человека, а сошествие на землю какой-нибудь мистической богини, от благосклонности которой зависела судьба мира.

От принцессы, конечно, тоже многое зависело. Но она, пожалуй, предпочла бы проделать этот путь в тишине, а не слушая бессвязные вопли.

Долан представил, как под церемониальными одеяниями Яна морщится и сжимается от всей этой какофонии… И запоздало вспомнил, что вместо неё сейчас совсем другой человек.

А издалека действительно не отличить.

Даже и вблизи не отличить.

Фальшивая принцесса шагала по дорожке спокойно и уверенно, как будто репетировала этот проход тысячи раз. Маска — не то позолоченная, не то действительно золотая — бликовала на свету, щедро разбрасывая по трибунам солнечных зайчиков. Плотный плащ полностью скрывал фигуру. Только иногда под колыхающимися фалдами можно было заметить чёрную ткань платья или носок туфельки.

Долан скользнул взглядом по толпе, но ничего подозрительного не выхватил. Зрители вели себя прилично, никто не пытался прорваться ближе или наоборот, спрятаться за чужими спинами. Даже вопли постепенно затихали, только музыканты продолжали наяривать что-то торжественное — и теперь их, по крайней мере, стало нормально слышно.

Лопоухий охранник тоже бдил, старательно вглядывался в толпу (или просто искал, куда пропала его ненаглядная с декольте).

Всё шло по плану.

Но тревога не отпускала.

Церемония была выверена буквально по секундам. До того момента, как «принцесса» скроется в глубине холма, оставалось не больше минуты.

Совсем чуть-чуть продержаться — и можно выдыхать.

За временем следил не только Долан. Мельком глянула на часы Фелиция Зинтер, опустил взгляд на запястье охранник, и только Силь, выглядывающий из-за соседней трибуны, не отрываясь следил за «принцессой» и беззвучно шевелил губами. Кажется, считал шаги.

Стоп!

Силь?!

Если он там, и всё это время был там — то кто тогда под маской?

Всерьёз обдумать этот вопрос Долан не успел. Музыка грянула с такой силой, что заглушила даже мысли. Поэтому и выстрел бывший милит не услышал, а скорее увидел.

Случайный блик, быстрое движение не в такт, лёгкий порыв ветра, удивлённый взгляд репортёра поверх камеры, трещина, пробежавшая по маске.

«Всё-таки не золотая», — отстранённо подумал Долан. — «Какая-то керамика с напылением».

А потом принцесса упала.

Над ухом завизжали, музыка захлебнулась, молоденький охранник открыл рот и замер так, не в силах сообразить, за что хвататься.

— Никого к телу не подпускать! — рявкнул Долан. — И не выпускать с территории.

Последнее предупреждение слегка запоздало, толпа ломанулась на выход с такой прытью, что охрану едва не снесло.

И только репортёр, вцепившись обеими руками в свою камеру, рванул в противоположном направлении — к оркестровой ложе.

Музыканты никуда не бежали, столпились со своими трубами и скрипками вокруг чего-то, лежащего у дальней стены.

— Ничего не трогать, — крикнул Долан, проталкиваясь туда. Люди послушно расступались, освобождая проход, но получалось всё равно медленно и неуклюже. В поединке «время против Виктора Долана» бывший милит безоговорочно проигрывал.