– Как же ты так, братишка?

На пороге соседней комнаты Шаталов замер с ножом в руках. Сзади подошел Бек:

– Идиллия! Этот пригодится.

В комнате на кровати раскинулся молодой парень и храпел заливисто и безмятежно.

* * *

Пробуждение оаковца было нерадостным. Пять минут спустя он оказался за рулем куштримовского джипа. Рядом сел Бек в надвинутой на глаза бейсболке. Сзади расположился Бармин и прижал к шее оаковца лезвие. За Беком устроился Слащев.

Машина подъехала к шлагбауму на выезде с территории аэропорта и будке с цифрой «пять».

Двое оаковцев поспешили навстречу джипу:

– Сколько можно ждать? Мы тут не нанимались до вечера сидеть!

Бек вышел из машины, в каждой руке по пистолету с глушителем. Не утруждая себя ответом, сделал по два выстрела с двух рук.

Слащев поволок первое тело в кусты. Бек сел на место, кивнул Бармину:

– Частоту меняем в шесть, потом каждые три часа. Пока светло, один поспит, второй бдит. Да убери ты нож уже. Я и так присмотрю.

– Гостей ждем к ночи? – спросил Бармин.

– Как повезет. Но думаю, раньше.

* * *

Проскурина торопливо рылась в тумбочках и шкафах. Мамлетгиреев полулежал в углу на матрасе, разглядывал окровавленный бок. С трудом сказал по-русски:

– Зацепил, шайтан!

– Тихо, Магомет, лежи, не дергайся. Сейчас перевяжем тебя, кровь остановим.

По глазам Мамлетгиреева было видно, что он уплывает.

– Поздно, сестричка. Внутри… чувствую…

Проскурина вытащила из тумбочки стопку застиранных вафельных полотенец, смятые простыни.

– Меньше к себе прислушивайся, ни к чему. Лучше думай о хорошем. О семье, о детях.

– Только о них и думаю, – ласково ответил он. – Скоро свидимся!

Проскурина с треском надорвала простыню. Когда она обернулась, Мамлетгиреев уже умер, завалился на бок с открытыми глазами. Проскурина опустилась перед ним на колени. Нагнулась, поцеловала в лоб, прикрыла ему глаза.

– Спи, солдат!

* * *

На четвертом блокпосту стояла аккуратная кирпичная будка, из открытых окон раздавалась негромкая музыка.

К шлагбауму подкатил грузовичок с ржавым металлоломом в кузове. В кабине рядом с Воиславом сидел Цветко.

Оаковец с автоматом на плече неспешно вышел на крылечко будки. Воислав высунулся из водительского окошка:

– Дяденька, а откройте шлагбаум, пожалуйста!

– Куда собрался?

– Металлолом увожу. Все согласовано, у меня и накладная уже оформлена.

Показал сложенный лист, нетерпеливо газанул.

Шаталов, пригнувшись, перебежал от кустов под окно будки с ножом в руке. Перехватился пальцами за лезвие, поднялся в рост, метнул нож в окно.

Оаковец рассмотрел накладную, встал на подножку, чтобы заглянуть в кузов. Цветко прислонил пистолет глушителем к его груди и спустил курок.

Маевский спрыгнул на землю из кузова. Шаталов подошел из-за будки.

– Разгружаемся, машину отпускаем. Воислав, спасибо!

Воислав мелко закивал, сглатывая слюну.

Шаталов сказал в рацию:

– Подъезжай.

Через минуту на дороге за шлагбаумом показался шаталовский пикап. Небойша за рулем приветственно поднял ладонь.

В радиорубке монотонно дребезжал зуммер. Бек за рукав втащил оаковца в комнату, усадил на стул перед рацией.

– Илир!

Прибежал косовар, бросил на пленника ничего не выражающий взгляд.

– Сейчас наш приятель пообщается со своим начальством, – сказал Бек. – Слушай, о чем пойдет разговор. Как только тебе покажется, что наш приятель сказал лишнее, просто кивни, и я его застрелю.

Илир холодно посмотрел оаковцу в глаза и сказал по-албански:

– Хочешь уцелеть – слушайся во всем.

Бек демонстративно передернул затвор автомата, поднял трубку с рычага, протянул оаковцу. Тот дрожащей рукой поднес ее к уху. Илир сел рядом на край стола.

– Аэропорт «Слатина». Слушаю! – сказал пленник.

– Не трынди про аэропорт, понял? – рявкнул Смук. – «Равнина» ваш позывной! И позови Куштрима, деревня!

Илир пальцами показал: «ушел».

– Куштрим не может сейчас ответить.

– Почему?

Илир покрутил условную баранку, развел руками.

– Уехал куда-то, – догадался оаковец. – Не сказал, куда.

– Давно? – уточнил Смук.

Илир показал на дверь, снова развел руками.

– Только что. Что передать?

– Сразу как вернется, пусть свяжется с «лесом». Понял?

Пленник покосился на Бека, стоящего в дверях. В коридоре на полу была видна рука мертвого оаковца в луже крови.

– Связаться с «лесом». Передам.

– Отбой! – Смук отключился.

Илир вынул трубку из негнущихся пальцев оаковца, положил на рычаг. Встал, направился к двери.

– Вы все равно меня убьете, – тихо сказал пленник.

Илир оглянулся на него без сочувствия:

– Не исключено.

Бек достал моток фала. Оаковец затравленно посмотрел на него и вытянул руки перед собой.

* * *

Небойша и Воислав встали перед Шаталовым с самым решительным видом.

– Еще раз повторяю: здесь нужны опытные люди, – сказал он. – Военные. Когда Смук придет сюда, вас постреляют как цыплят.

– Опытными людьми становятся постепенно, – возразил Воислав. – Скажите, что делать.

Пикап Шаталова и грузовичок Воислава загнали под большой навес, поставили рядом с полуразобранной поливальной машиной.

Шаталов вернулся в АТБ. Увидел Бека на крыше, поднялся к нему.

– Оба водителя остались с нами.

Бек молча кивнул. Лишние руки не помешают. Он рассматривал в бинокль периметр аэропорта. Шаталов встал рядом и тоже огляделся: плоский прямоугольник аэродрома, взлетная полоса, вдалеке тонкая рябь ограждения, за ней холмы. Солнце яркое, небо безоблачное.

– И скажи-ка, Деда Бек, как нам всю эту красоту удержать в руках?

* * *

Комендант аэропорта Чарич слушал длинные гудки в телефонной трубке и поглядывал из окна на площадь перед пассажирским терминалом. Три машины грузились полным ходом. В их чревах исчезали ящики с оружием и провиантом, коробки с документами, мебель из санчасти и казармы. Уходим отсюда навсегда, подумал Чарич, забираем с собой следы своего пребывания. Что-то побросали на южных складах, в суете эвакуации команды на вывоз не пришло. Стоило бы обдумать, как воспользоваться брошенным имуществом, но идея нарваться на встречу с «мирными гражданами», контролирующими дальнюю часть поля, у Чарича энтузиазма не вызывала. Черт с ним, с барахлом. Всех денег не заработаешь. В конце концов, последний день!