Кен Бьянки был слишком крепок, чтобы умереть. Отвергнутый родной матерью, надолго лишенный тесного эмоционального контакта с какой-либо другой женщиной, Кен мог получить эмоциональную травму еще до усыновления. Даже в таком возрасте ребенок способен проникнуться страхом к постоянным переменам в семейной жизни. Каждая новая «мать», присматривавшая за малышом, в конце концов отвергала его.

Ко времени усыновления Кену, возможно, уже был нанесен такой ущерб, что любое, даже самое обычное наказание в его глазах превращалось в предательство. Если его ругали за опрокинутую во время игры лампу, он мог испытывать бессознательную боязнь, что приемная мать, которая по-настоящему любила сына, собирается его отвергнуть. Ему внушала страх обычная дисциплина, которую прививает ребенку любая хорошая мать. Мнимые «ужасы воспитания» могли восприниматься им как жестокое обращение, хотя, по сути, они порождались его сознанием из-за отсутствия нормальной семейной жизни в младенчестве. Благодаря приемной матери Бьянки все же узнал подлинную родственную привязанность, однако вред, нанесенный ему за первые четыре месяца жизни, вынуждал его считать, что в детстве с ним дурно обращались.

Келли Бойд живет в страхе перед тем днем, когда ей придется рассказать Шону об отце. Она не из тех женщин, которые скрывают от детей правду. И не из тех, кто позволит ребенку ненавидеть своего отца. Она хочет, чтобы Шон понял Кена и по возможности полюбил его или хотя бы проявил гуманность к отцу.

Келли пострадала и в другом отношении. Она боится привязанности к мужчинам. Ей казалось, что она хорошо знает Кена. Она любила его и была уверена в его нормальности. Проблемы порождались его безответственностью, а вовсе не склонностью к насилию. Но если она так легко могла ошибиться в мужчине, который убил стольких женщин, что сулит ей будущее? Сумеет ли она вновь полюбить и при этом чувствовать себя в безопасности? Она этого не знает и не позволяет себе проникнуться к кому-нибудь серьезным чувством. Келли надеется, что однажды преодолеет страх и боль, но сейчас она разрывается между любовью и отвращением. Эту рану залечит только время, хотя пока оно течет слишком медленно, и кошмару не видно конца.

Анджело Буоно сидит в лос-анджелесской окружной тюрьме, в разумном удалении от своего младшего кузена. Он яростно отстаивает свою невиновность, в то время как психическое состояние Бьянки ставит под сомнение его свидетельство против Анджело. Однако психиатры, судя по всему, солидарны друг с другом в том, что версия о сообщничестве Буоно похожа на правду, а доказательств того, что преступления в Лос-Анджелесе совершались сразу двумя серийными убийцами, предостаточно. Проблема в объективности присяжных. Прислушаются ли они к фактам, основывая свои решения на уликах и свидетельских показаниях, или будут «голосовать сердцем», ведомые «интуицией» и психическим состоянием Бьянки? Буоно вполне может оказаться тем самым вторым человеком, которого разыскивает полиция. Впрочем, в той же вероятностью он подходит на роль очередной жертвы Хиллсайдского душителя. Самое печальное, что при любом вердикте присяжных истина может так и остаться неустановленной.

В будущем Кена Бьянки ждет череда тюремных заключений, перемежающихся психиатрическим лечением. Однако в чем будет заключаться это лечение? Страдает он расщеплением личности или нет? Доктор Уотсон и доктор Эллисон уверены, что в период совершения преступлений подсудимый им страдал. В отличие от остальных, психиатры видели его другие ипостаси, и гипноз привел к трансформации памяти Бьянки. Следовательно, его можно вернуть в нормальное состояние, ибо расщепление личности поддается лечению.

А может, Кен – убийца-психопат, безжалостно губивший женщин? Многие полицейские предпочитают именно такое объяснение. И в этом случае лечение не поможет.

Какова бы ни была правда, Лос-Анджелес она уже не тревожит. Хиллсайдский душитель сидит за решеткой и не выйдет оттуда до конца жизни. Голливуд вновь бурлит причудливой жизнью, которая здесь считается нормальной. Горожане предаются новым излишествам и страшатся новых чудовищ. Репортеры вроде Джима Митчелла устремились к очередным достижениям и очередным сенсациям. Полиция вернулась к обычному патрулированию улиц. Суды, которые еще идут, уже мало кого интересуют. Воспоминания о Хиллсайдском душителе померкли, превратившись в ночной кошмар, о котором никому не хочется вспоминать.

А Бьянки, раскаявшийся убийца, продолжает сидеть в камере, твердя о своей невиновности.

Пока Анджело Буоно готовился к предварительному слушанию дела по обвинению в склонении к проституции, вымогательстве и других преступлениях, состояние его младшего кузена существенно ухудшилось. К ноябрю 1980 года Бьянки настаивал на своей полной непричастности ко всем убийствам, как в Лос-Анджелесе, так и в Беллингхеме. Он очень хотел давать показания на суде Буоно, но все утверждения Кена сводились к тому, что он ничего не сделал, а вся вина лежит на кузене.

– Мы считаем, что суд присяжных не поверит его словам, – отмечал Роджер Келли, тогдашний обвинитель на процессе.

Если Бьянки заявит, что они с Буоно оба невиновны, у присяжных его слова вызовут обратную реакцию: раз уж против Кена имеются неопровержимые доказательства, то и Анджело виновен. Но пока Бьянки отстаивает свою невиновность и сваливает убийства на Буоно, присяжные могут счесть ложью все слова Кена. И тогда Анджело в их глазах окажется чист, несмотря на прочие доказательства.

В прокуратуре считают, что дело против Буоно сильно лишь обвинениями в проституции и вымогательстве. Обвинение в убийствах основывалось на ключевых показаниях Бьянки, все остальные улики были косвенными. В едином комплексе доказательства выглядели неопровержимыми. Если же брать их по отдельности, то большинство улик, не считая показаний Бьянки, подходили и к другим вероятным подозреваемым.

Сейчас, когда пишется эта книга, суд над Анджело Буоно еще продолжается. Джералд Челефф, адвокат Буоно, отказывается комментировать обвинения в убийстве. Работа адвоката – защищать своего клиента, пока присяжные не вынесут вердикт, к тому же любой вердикт может быть оспорен.

Пока показания Бьянки являлись ключевыми для обвинения, Роджеру Келли и его помощникам приходилось туго. Состояние Кена стало ухудшаться, и прокурору сообщили, что обвиняемый каждый день рассказывает своим посетителям противоречащие друг другу истории. К Бьянки пригласили психиатра, но все усилия оказались тщетными. Теперь дело Кена радикальным образом отличается от предполагавшегося изначально, сразу после ареста Бьянки, и неизвестно, чем оно закончится.

Рассудок Кена так и не сумел свыкнуться с мыслью, что он повинен в преступлениях, осквернивших его личный моральный кодекс и воспитанные родителями представления. Главные доказательства против Бьянки касались беллингхемского двойного убийства, поэтому он сосредоточился на этом деле. Кен взял на вооружение два метода: логические рассуждения и спорную попытку доказать, что истинный убийца все еще на свободе. И в поисках «настоящего виновника» неожиданно оказалась замешана двадцатичетырехлетняя начинающая актриса и драматург Вероника Линн Комптон, арестованная в Карсоне, штат Калифорния, 2 октября 1980 года.