«Или в Сланден… Да, к морю даже лучше…» – прозвучал в голове голос Фелис.

– Владрир… – прошептала она.

Все теперь в этом мире казалось ей двояким. Людским и эльфийским одновременно. И сама она тоже.

Она пошла в кассу, отстояла очередь, вяло гадая, успеет ли на поезд. Купила билет.

Ехать было двенадцать часов. Софи – единственная грузилась совсем уж налегке. Она зашла в вагон, двери мягко закрылись за ней, отрезая от перрона. Поезд качнулся и медленно потек вперед.

Линар почти задремал в полете. Он закрыл глаза, откинул голову и попытался выкинуть все мысли прочь. Слишком больно было думать и чувствовать, а ему требовалось собраться.

«Пусти!!»

Он болезненно скривился. Вот как закончилось… Софи боялась его. И это к лучшему. Ей следовало бояться с самого начала. Такого, как он. Убийцу ее рода. Зачем она была добра к нему? Зачем…

Ее доброта стоила ей и сердца, и жизни…

Он тряхнул головой. Довольно. Все кончено. Ее нет для него больше, а его нет для нее. Она будет со своим народом, Нилан проследит за тем, чтобы она добралась до людей. Сейчас следует думать о народе, а не о своих сердечных ранах.

Линар вытащил одежду и переоделся в эльфийское. Зашнуровал парадный жакет, с перевязью решил не возиться. Кто знает, может Эльтан просто снесет ему голову за предательство? Может быть… Он заслужил. Он втравил народ в войну, а сам предал его ради смертной девы…

Линар горько усмехнулся. Да, не врали эльфы, говоря, что он с изъяном, проклят и принесет народу одни горести. Они были правы. Он проклят.

Стен замахал рукой, и Линар надел наушники.

– Куда садиться, Шахране?

– На дальнюю.

Стен недовольно заворчал, но послушно вывернул штурвал.

Дальняя площадка была в десяти километрах от Сиршаллена. Старику Стену естественно не хотелось идти по ночному лесу такую дорогу.

Они приземлились. Тут не было ни фальш-крыши, ни подземных ангаров.

Линар отодвинул дверь, вышел. Лопасти вертолета замедлились и совсем остановились.

Он пошел в сторону города, не обернувшись.

Лес вокруг дышал тишиной и покоем. Он шел, один в темноте, не боясь заблудиться или потерять путь. Он знал тут все, провел здесь всю свою жизнь…

Никчемную, обернувшуюся горем и для народа, и для его любимой, жизнь.

Ярость вскипела в нем, и он бросился бегом. Он несся по темному тихому лесу, задыхаясь и ломая ветки. Его хлестало по лицу, один раз он запнулся и кубарем полетел в овраг.

В ярости Линар закричал и ударил кулаками в землю. Никчемный он эльф! Никчемный! Не может пройти по лесу, чтобы не набить шишек. Не может сделать ничего, чтобы любимые не страдали! Он сгубил ее! И всех эльфов сгубил! Всех! Убил!

Он выскочил из оврага, оскальзываясь на стылой, еще влажной от едва сошедшего снега, земле. Снова побежал, задыхаясь, перепрыгивая через кусты и овраги. Он спешил так сильно, что на секунду ему почудилось, что его дух бежит первей тела, так ему хотелось убежать… убежать куда-нибудь, пропасть пропадом в диких лесах, чтобы только не смотреть в глаза всех, кого он подвел, кого предал…

Он остановился, только когда первые смутные огни города появились меж стволов.

Линар медленно доплелся до ручейка, умылся, стирая с лица кровь, пот и слезы.

Луны под сиршалленскими ясенями было не видно, он не смог разглядеть свое лицо в воде. Оставалось надеяться, что он выглядит не слишком потрепанным. Он пригладил волосы, одернул жакет, приводя себя в порядок, осторожно вымыл руки.

Что бы ни было, он не побежит. Не сбежит как трусливый заяц. Он примет слово Владыки или Эльтана, или всех эльфов, кто запросит его голову. Пусть. Легче отдать свою, чем ее…

В груди было странное чувство. Это была не боль. Он знал, что такое боль, его много лет учили ее терпеть. Все тело его было усыпано следами этих уроков. Но это…

Словно ледяная рука сжала его сердце, сжала так сильно, что оно остановилось.

«Сердце твое будет разорвано на куски, и ты никогда не соберешь его снова…»

– Ты была права, Мать Народа, – прошептал он в тишине. – Ты всегда права, отчего мы тебя не слушаем? – Он усмехнулся и пошел дальше, степенно и спокойно.

Его встретил Тинар, один из перстов Эльтана. Спустился на кнам на одной из улиц прямо на его пути. Линар шел к ясеню Kai, на котором были покои Эльтана.

– Кайране ищет вас, Шахране Линар, – сказал он строго.

Линар поглядел в его лицо. Нет, не слишком он был похож со старшим братом. Глаза серые, а не голубые, волосы правда у них обоих были темные, но Нилан стригся коротко, Тинар же носил косу, как положено. И все же что-то неуловимое в их лицах было похоже. Разрез глаз, губ, овал лица. Братья сильно разнились, и сходство их не так уж бросалось в глаза.

– Я как раз иду к нему, – сказал Линар безразлично.

Они пошли вместе. Линар знал – если Тинар сейчас достанет свой меч и попытается убить его – это не будет преступлением по их законам. Если Эльтан приказал ему – перст выполнит долг во что бы то ни стало. Сколько лет Эльтан унижал и чурался его, лишь несколько месяцев он относился к нему как к брату, поверил ему, согласился с его планом… И так он, Линар, его отблагодарил. Обманул, предал и поставил весь народ под угрозу ради смертной девы.

«Я не мог поступить иначе. Если бы был другой путь, но его не было для меня. Будь что будет»

Они поднялись на кнам. Линар улыбнулся, оглядывая королевский ясень. Изящные мраморные перила были вырезаны лучшими мастерами. На сценках были изображены подвиги сиршалленцев, владык и простых эльфов, заслуживших почет. Там, где спрыгнул Линар, под перилами в мраморе был запечатлен пылающий Кайрин.

Он взглянул и улыбнулся. Это показалось ему добрым знаком.

Линар открыл двери, отодвинул тяжелые портьеры и вошел.

На него обратились все глаза.

Эльтан сидел на диване, устроив меч на коленях и оглаживая острые солнечные лучи на гарде. Синай стоял, скрестив руки, Шедар расхаживал туда-сюда…

Они все поглядели на него, и никто не сказал ни слова.

Линар смотрел только на брата.

– Где ты был, Джон? – спросил он, не поднимая глаз от меча.

Линара больно кольнуло это «Джон».

– Я летал в Долгабеш.

– Зачем?

– Ты знаешь зачем.

– Она мертва? – Эльтан смотрел на свои пальцы, которые любовно гладили резьбу на мече.

– Да.

Эльтан, наконец, поднял голову.

– Как ты убил ее?