и телохранителей знатных персон. К большому сожалению у монгол нет достаточного количества злых коней (хаштра) для того, чтобы говорить об их влиянии на ход кампании, но те что есть, вызывают у избранных на них сидеть исключительно положительные чувства. Злые кони нелюдей это ЧУДО! Кто как не лучшие представители народа прирождённых наездников имеют право об этом судить!

Привезённое из Айлирии оружие, доспехи — головная боль... Великий хан и его полководцы очень хотят их заполучить! Вооружить хотя бы гвардию и лучших из лучших батыров. Нечеловеческое искусство остроухих нелюдей многократно превосходит изделия работы лучших степных кузнецов и оружейников, прежде не знавшие равных кольчуги и клинки прославленных мастеров из Сирии и Индии, про добротное, но не поражающее качеством китайское оружие нечего и говорить. Монголам нужно, им немедленно... прямо сейчас... любой ценой требуется вооружение нелюдей, и ради этого они готовы пойти на ВСЁ! Те из них, кто имел удовольствие познакомиться с изделиями мастеров Айлирии, подержать, тем более использовать в бою, не способны думать ни о чём другом, как только о том, чтобы вновь ощутить в руке тяжесть удивительного клинка или ласковые-надёжные объятья переливающейся серебряным отливом кольчуги.

- Как жаль, что мне не привлечь на свою сторону потомков Книжника (Шейбани-хан) или Кандагарского Барса (Бабур) — мне ли не знать, насколько яростной может быть вражда между родичами, - с горечью подумалось Бату-Мунке. К горечи примешивается изрядная толика сожалений. - Моя ошибка — нужно было кого-то из них поддержать, может быть помочь против Поэта (Исмаил I Сефеви). - Горечь, сожаления и... сомнения в почти равных пропорциях: хан Халхи совсем не уверен, что оказанная некогда помощь пошла бы впрок или вовсе наоборот, не обернулась бы бедой — принявшие учение Пророка родичи склонны легко забывать оказанные услуги, склоны предавать даже своих единоверцев, а уж тех, кто сохранил веру предков, и вовсе не ставят ни во что, в своём высокомерии полностью отринув кровные узы... Кто знает, на кого бы оскалили зубы сохранившие силу узбеки, если бы их мощь и безмерные аппетиты не ограничивала беспрерывная междоусобная борьба и угроза со стороны воинственных персов..?

*

Затянувшийся на сотни лет процесс разрыва родственных связей между разными ветвями могущественного рода Чингисхана до сих пор не завершён, идёт-бежит своим чередом, по живому разрывая некогда единый род, но ислам, сам принцип деления по религиозному признаку несомненно сыграл в этом процессе немалую, возможно даже определяющую роль.

*

- На казахов тоже вряд ли получится положиться: Касым-хан слишком стар и больше думает о вечном и о передаче власти сыну. Как мне доносили, претензии нелюдей на земли рядом с Иртышом хоть и беспокоят его, но настоящей угрозой он их не считает — Мангытский юрт и Искер беспокоят его гораздо больше. Немудрено! Ногаи это бешеные собаки, способные броситься на любого, кто потеряет осторожность рядом с ними, у них и казахов давние счёты, да и укрепившемуся в Искере мятежному роду (Тайбугины) не подставишь спину. Ещё одна проблема — Касым ненавидит узбеков, и они платят ему той же монетой, так что никакой коалиции вместе с ними точно не получится создать. -

Вновь упавший на постель Бату-Мункэ кусает губы, сжимает кулаки, беспокойно ворочается, как будто бурлящие в голове мысли распирают тело... со временем он всё же успокаивается, пытаясь строить рассуждения в более позитивном ключе...

- С другой стороны, из всех принявших веру пророка потомков Джучи Касым-хан лучше всех относится ко мне, он как и я чтит наследие наших общих предков, помнит о чести и о том, откуда вышел его род... возможно он выделит воинов, если его удастся заинтересовать. Его купцы точно ездят к Золотой Горе (Алтай), а значит он имеет представление о том, что можно получить с нелюдей. - Хан нахмурился, пытаясь выбрать из нескольких манящих вариантов: - Или может лучше будет подождать его смерти и договориться с Мамашем? Только что наследовавшему молодому хану нужны удачные походы для укрепления власти — он обязательно отзовётся на моё предложение, не может не отозваться! - Довольная улыбка не успевает родиться на лице у хана, вместо неё губы уродует досадливая гримаса. - Только вот... когда представится Касым-хан? Говорят он крепок телом, несмотря на более чем почтенные года... так всё же когда? Пять.... десять лет? Я не могу столько ждать! Мне нужен Урусов юрт! -

Резкое по воински стремительное движение и окончивший протягаться на ложе Бату-Мункэ твёрдо стоит на ногах, машинально-инстинктивно, по въевшейся за долгие годы привычке разминая плечи-руки-поясницу, как будто ему прямо сейчас нужно облачаться в доспех...

- Не могу ждать, пока на смену старому волку придёт молодой...ускорять естественный ход событий слишком рискованно... а значит надо договариваться со стариком... Давить на родство... Много обещать, но не переборщить, чтобы не спугнуть... Дать слово помочь против узбеков и ногаев — этих выскочек давно надо было приструнить. Помочь договориться с враждебными ему тайшами — сейчас не время для их мелкой вражды. - Великий хан медленно, словно с усилием поднёс правую руку к глазам и до хруста суставов, до скрипения кожи сжал её в кулак. - Ойраты, казахи, алтайцы.. и Я со всей мощью Халхи, которую смогу поднять, избавившись от китайской угрозы — сил должно хватить! - Мрачно усмехнулся, не спеша разжимать кулак. - А взгромоздившийся на трон потомок попрошайки будет вынужден всё это оплатить. - Ещё одна широкая усмешка.... хотя скорее всё же это страшный волчий оскал почуявшего добычу зверя: - Ну а когда я закончу с нелюдями, придёт и его черёд — народы Поднебесной дорого заплатят за тот старый мятеж и поруганное достоинство предков! -

Активно владеющие разумом Великого хана раздумья совсем не способствуют спокойному течению мыслей, но наоборот возбуждают и наполняют тело бурлящей энергией, желанием действий. Отнюдь не изнеженный как многие восточные правители, даже на пороге старости оставшийся воином Бату-Мункэ не считает уроном чести самостоятельно одеться без помощи слуг, споро суёт ноги в домашние ичиги, накидывает халат и бодрым шагом направляется к выходу из спальни — он не прочь в меру выпить и перекусить, поболтать с охранявшими его покой воинами, в общем в удовольствие повечерять, позволяя взбудораженному разуму более-менее переварить внезапно обрушившийся на него ураган из мыслей. Проживший сложную жизнь хан умеет ценить простые радости жизни.

Совсем не злая, скорее по-доброму