После ухода Джеральдо Патан подождал несколько минут и только потом начал говорить.

— Между тобой и кузеном произошла какая-то размолвка, госпожа? Могу ли я предложить свою помощь?

Перед тем как ответить, она долго изучающе смотрела на него. Возможно, он ничего не мог поделать с надменным выражением лица, которое, похоже, у него было постоянным.

— Вы женаты, капитан?

Она сама удивилась своему вопросу, он просто вырвался у нее. Люсинда чуть не извинилась, но поняла, что он хочет ответить.

— Женат? Да, я женился, еще будучи ребенком. Мы с ней вместе играли. Через несколько месяцев после того, как мы поженились, она умерла.

— Мне очень жаль, капитан.

В ответ он пожал плечами, глядя в темноту.

— Ты ее любил?

— Я учился любить. Мы были детьми, однако даже сердце ребенка полно тайн. Но ты знаешь, как бывает с любовью. Разве ты не собираешься замуж?

— Я только помолвлена, — пояснила Люсинда. — И я никогда его не видела, капитан. Он в Португалии, — она посмотрела на огни города вдали. — Он старик.

— Обо всем договорились без тебя? Я думал, что фаранги женятся по любви.

— В моем случае вовлечены деньги.

— Понятно, — вздохнул Патан.

Мотыльки плясали вокруг мигающих масляных ламп. У них дрожали крылышки. Языки пламени отражались в глазах мужчины.

— Ты надеешься когда-нибудь найти кого-то другого, капитан? Кого-то нового? Кого-то, кто полюбит тебя и кого ты полюбишь в ответ?

Патан перевел взгляд на двор, куда ушел Джеральдо, затем посмотрел ей в глаза. Люсинда с вызовом подняла голову, словно отвечая на незаданный вопрос. Внезапно ему стало неуютно, и он встал.

— Я буду молиться за твое счастье, госпожа, — сказал он, кланяясь, и затем пожелал ей доброй ночи.

* * *

В ту ночь она не могла спать. С накидкой Патана на плечах она пересекла освещенный серебристым светом луны двор. У ступенек, которые вели в павильон, она спряталась в тени. Патан был там, сидел на каменном ограждении и смотрел на другую сторону озера. Люсинда долго наблюдала за ним, затем вернулась в свою комнату и смотрела в потолок до рассвета.

* * *

На следующий день она снова нашла его в павильоне. Он сидел там в одиночестве. На этот раз на голове был тюрбан, а сам он облачился в накрахмаленные белые одежды. Его глаза загорелись при виде ее. Патан отклонил большинство ее вопросов, но сам задал немало, в особенности о ее вере. Он был очарован ее описаниями мессы, хотя Люсинда, отвечая ему, морщилась от собственного невежества. Время от времени он сравнивал какие-то упоминаемые ею вещи с учением ислама. Его замечания часто были такими тонкими, что Люсинда хмурилась, пытаясь понять их. Когда Патан это замечал, то временно менял тему, что ее раздражало.

После полуденной молитвы он выглядел так, словно принял какое-то решение.

— Прогуляемся? — спросил он.

Они вышли за дворцовые ворота и пошли по узкой насыпной дороге. Люсинда снова вспомнила улетевшего бумажного змея. В Гоа она редко покидала свой дом. Только если ездила в гости к друзьям, проживавшим неподалеку, или на мессу, причем всегда в закрытом паланкине или карете. Идти пешком по этой странной дороге казалось ужасным, волнующим и запретным. Люсинда остановилась в конце насыпной дороги и увидела в пахнущей какой-то кислятиной грязи на берегу озера сотню цветов лотоса, поднимающихся из черной воды. Их яркие пурпурные лепестки по краям были тронуты белым. Патан стоял рядом с ней, так близко, что она чувствовала его дыхание на своей голой шее.

Город Бельгаум напоминал пчелиный улей. Люди были везде, на улицах, в лавках, стояли в дверных проемах, в узких переулках, у окон. В ушах, привыкших к тишине, теперь звенело от криков лавочников и смеха детей. Вместо цветов и ароматических палочек в воздухе сильно пахло специями и канализацией, живыми и забитыми животными, потом, пылью и гниющими овощами. Один раз к Люсинде сзади подошла старая серая корова и ткнула ее носом. Большинство людей, проходя мимо, разглядывали ее. Если бы рядом не было Патана, Люсинда запаниковала бы. Но он не менял шага. Походка у него была царственной и грациозной. На взгляды он отвечал надменным кивком. Он не замечал ее робких шагов. Люсинда беспокоилась, что у нее развяжется сари.

Казалось, Патан знает, куда идет, но Люсинда быстро запуталась. Один раз Патан остановился и показал на дворец у них за спиной, надеясь помочь ей таким образом сориентироваться.

— Просто не бросай меня, капитан, — прошептала она. — Я никогда не найду дорогу назад.

Когда они снова повернули, она увидела еще одну его улыбку. Его рука коснулась ее локтя.

Люсинда не могла понять сложности планировки города. Он очень отличался от прямых улиц португальского Гоа. Здесь улочки петляли, а дома и лавки, наверное, появлялись, словно сорняки. В результате получался лабиринт узких улочек.

На одном перекрестке они на мгновение остановились, чтобы посмотреть на шумную процессию мужчин, которые выстроились в два ряда и передавали с плеча на плечо завернутое в саван тело. Казалось, оно плыло над их неподвижными головами. За телом следовала толпа женщин, которые громко плакали.

Как только мужчины в конце строя передавали тело, то сразу же бежали вперед и снова вставали в ряд. Так поступала каждая пара, и происходящее напоминало какой-то сложный танец. Саван оказался ярко-зеленого цвета и развевался на ветру.

Патан склонил голову, а Люсинда наблюдала за происходящим с болезненным интересом. Она не пошевелилась, даже когда он произнес ее имя.

— Это могла быть я, капитан, — сказала она.

— Или я, — ответил он. — Наши жизни даются нам только на мгновение. Никто не знает, когда ангел постучится в нашу дверь, требуя расплаты.

Наконец они подошли к окруженному стеной двору, который стоял, как догадалась Люсинда, в центре мусульманского кладбища. Патан кивнул на ее голову, и Люсинда с некоторой неуверенностью натянула на нее конец сари, прикрыв волосы. Похоже, это его удовлетворило.

После того, как они сделали несколько шагов внутри двора Патан сиял обувь. Люсинда поставила свои сандалии рядом с его. Он жестом велел ей подождать, пока проводил омовение.

— Во всех мечетях имеются канистры, потому что мужчины должны быть чистыми перед молитвой, — объяснил он, обмывая руки, ступни и лицо.

Он не сказал, нужно ли Люсинде следовать его примеру.

«Не очень-то он мне помогает», — подумала она.

С Патана все еще капала вода, когда он повел ее к небольшому зданию с побеленным куполом.

— Мы пришли к даргаху[42]Юсуфа Чистри, великого святого, — прошептал он.