Сердце у меня ушло в пятки.

Я и подумать об этом не могла.

А она продолжала:

– Так вот, у меня появились подозрения. А когда за ужином в честь вашей так называемой помолвки он сделал тебе предложение, я услышала, что ты ему сказала. Ты сказала, что больше так не можешь. И мне это показалось странным. Я продолжила свои поиски и нашла эту статью, в которой упоминается твое имя. Валери Стивенс. Там написано, что, по состоянию на декабрь, ты была помолвлена с Коулом Мастерсом. – Она замолчала и одарила меня улыбкой победителя. – Забавно, не так ли? Вы с Подригом начали встречаться в марте, но, судя по этой статье, ты в то время жила в Нью-Йорке.

– Эта статья была написана давно, – с трудом промямлила я, хотя понимала, что мои слова звучат неубедительно. Я запуталась в паутине собственной лжи.

– Я тоже об этом подумала, – сказала она. – Поэтому решила зайти на твои страницы на «Фейсбуке» и в «Инстаграме». Но обе они оказались закрытыми.

Слава богу, хоть на это у меня ума хватило.

– Но я решила не сдаваться и нашла твою страницу в «Твиттере». А вот она была открытой.

Чертов «Твиттер»!

– В последнее время ты ничего там не писала, но в декабре опубликовала пост, в котором сообщила, что тебя уволили, и добавила геопометку «Филадельфия». Все твои предыдущие посты также имели геопометку, но обычно это был «Нью-Йорк». А теперь скажи мне, Валери Стивенс, как так получилось, что ты, живя в Ирландии с Подригом, публиковала посты из Нью-Йорка?

Она меня поймала.

Она нас рассекретила.

Я никак не смогу это объяснить.

Мне остается только засунуть гордость себе в задницу и просить ее не выдавать нас.

Я сглотнула и сложила руки перед собой.

– Гейл, пожалуйста, послушай. Мне очень жаль, что мы все это затеяли. Прости меня за то, что я тебе наговорила, и за то, что называла тебя сучкой.

– Когда это ты называла меня сучкой?

– Только что, мысленно, – тихо созналась я.

Она закатила глаза и сказала:

– Они должны узнать правду. Эта ложь лишь причинит им боль. Тебе должно быть стыдно за то, что ты наделала.

– Я знаю, – ответила я. – И мне стыдно. Мы с Подригом вместе, и мы действительно любим друг друга. Мы просто хотели, чтобы его отец был счастлив, чтобы он не беспокоился о будущем своего сына. Только поэтому мы решили солгать и придумали, что помолвлены. Ты же видишь, что его отец счастлив? – сказала я и указала жестом на дверь.

– Ой, только не обманывай себя. Он вовсе не счастлив. Он умирает. А ты вообще ничего не знаешь. Ты и Подрига-то толком не узнала. Когда вы с ним на самом деле познакомились?

– В канун Нового года, – призналась я, отводя взгляд.

– Нового года? Так это всего четыре недели назад, – вскричала она. – Видишь, все, что ты говоришь, – ложь. Как можно полюбить кого-то за такой короткий срок?

– Можно, если этот кто-то Подриг, – сказала я, прижимая руки к груди. – Разве можно его не любить?

В этот момент дверь на кухню открылась, и в проеме появилась голова Агнессы.

– Какого черта вы тут копаетесь? Где еда?

Я повернулась к Гейл и беззвучно попросила ее: «Пожалуйста, пожалуйста, только не говори им. Не делай этого».

– Валери, давай иди за стол. Я сама помогу Гейл, – сказала Агнесса, выталкивая меня в столовую.

Я стояла и думала о том, что, возможно, в последний раз вижу всех сидящих за этим столом.

Во главе расположился Колин. Он был в инвалидном кресле, придвинутом к столу. Выглядел он лучше, чем в последнее время, и даже без чьей-либо помощи держал бокал с вином. Рядом с ним сидела Маргарет – очень аккуратная и чопорная молодая женщина с безупречной осанкой. Следом за ней расположился Майор в своем синем клетчатом костюме родом из семидесятых и, разумеется, Подриг.

Мой большой красивый мужчина с золотым сердцем.

На нем была черная рубашка, чудесно гармонирующая с его темными волосами и карими глазами и подчеркивающая мощные плечи. Он с любопытством смотрел на меня, подпирая подбородок рукой. Вероятно, ему было интересно, что я так долго делала на кухне.

Когда он увидел мои глаза, его лицо вытянулось.

Он понял, что у нас проблемы.

Очень серьезные проблемы.

– Валери, ну сядь ты уже, – сказала Агнесса, когда вместе с Гейл вышла из кухни, неся еду.

Я медленно подошла к столу и села рядом с Подригом.

Он наклонился ко мне и прошептал:

– Все в порядке?

Я покачала головой, стараясь ни на кого не смотреть.

Но посмотрела.

Когда сервировка стола была окончена, я посмотрела на Гейл, но не увидела ни сочувствия, ни понимания на ее лице. Она выглядела очень самодовольной. Так выглядит кошка, которая поймала птичку и держит ее во рту в ожидании удобного момента, чтобы съесть.

Гейл собирается все рассказать.

Я наклонилась к Подригу и прошептала ему на ухо:

– Гейл знает про нас.

Он напрягся.

– Я думаю, она собирается все рассказать. У нее есть доказательства, и она хочет их предъявить.

Он посмотрел на Гейл, а она в ответ нахмурилась. Видимо, она не ожидала, что я так быстро все ему расскажу.

Но я должна была это сделать.

Под столом Подриг взял меня за руку и крепко сжал ее. Я поняла, что он собирается во всем признаться первым. Не дожидаясь, когда Гейл нас выдаст.

О господи.

Подриг встал, и я встала вместе с ним. Мы стояли, держась за руки.

– Вы чего встали? – спросила Агнесса, накладывая себе в тарелку салат. – Садитесь и ешьте.

– Обращаюсь ко всем, – произнес Подриг срывающимся голосом. – Мы с Валери хотим с вами кое-чем поделиться. Возможно, вам будет неприятно это услышать, но мы должны сказать об этом сейчас. Мы слишком долго держали это в тайне; было бы нечестно продолжать так и дальше.

– Она беременна! – махнув рукой, радостно закричал Майор.

Я смутилась, а Подриг вежливо ответил:

– Нет, Майор, это не так.

– Тогда в чем дело? – устало произнес Колин.

Подриг посмотрел на отца и сильнее сжал мою руку.

Я знаю, что он меньше всего хотел, чтобы отец обо всем узнал.

Ведь задумано это было ради него.

Но лучше признаться сейчас и самому, чем дожидаться момента, когда обо всем расскажет кто-то другой и преподнесет все так, словно в наших действиях был злой умысел.

Господи, как же хреново.