С низким, раздраженным звуком он провел тыльной стороной руки по губам, затем посмотрел на нее и сердито прищурился, когда увидел красную полосу на своей коже. Он сжал челюсти и со стоном откинулся на спинку сиденья. Провел руками по волосам, сердито посмотрел в потолок, шумно дыша через нос. Я пыталась отодвинуться на другой конец сиденья, но в то же мгновение он схватил меня рукой за запястье.

– Не надо, пожалуйста, – хрипло, сквозь зубы, со страданием в голосе попросил он.

Я сглотнула комок гнева, сдавливающего мне горло, когда он провел ладонью по моей руке и соединил наши пальцы в замок. Всю дальнейшую дорогу мы молчали, но я остро ощущала его ладонь на своей руке, его длинные пальцы, переплетенные с моими и крепко меня держащие, в то время как моя грудь, казалось, разрывалась от желания и боли.

Когда мы, наконец, добрались до нашего отеля, Райли осторожно посмотрел на нас через зеркало заднего вида.

– Я заберу остальных членов команды, – только и сказал он.

– Давай, спасибо, – решительно ответил Ремингтон, помогая мне выйти из машины. Затем, все так же держа меня за руку, он провел меня через вестибюль к лифтам.

Мы зашли в лифт, и я невольно снова посмотрела на размазанные следы от помады на его щеках. Даже с этими неряшливыми полосами, его лицо – мечта любой женщины. Эти взъерошенные темные волосы, спортивные штаны, сидящие низко на бедрах, футболка, обтягивающая все восемь кубиков его брюшного пресса, широкие плечи и выпуклые бицепсы. Он был все тем же секс-символом, в то время как я чувствовала себя безнадежно беременной, со своим округлившимся животиком.

Ни слова не говоря, он затащил меня в наш номер, дверь за нами захлопнулась, и, отпустив мою руку, он в ту же секунду схватил меня за бедра, поднял и посадил на обеденный стол.

– Не делай этого со мной. – Он прикусил мне шею и, снова просунув руку под платье, быстро задрал подол и взялся за край трусиков. – Не поступай так со мной сейчас, – со стоном пробормотал он.

Меня начала бить дрожь, когда он потянулся губами к моему подбородку, затем принялся покусывать губы, проводя пальцем по краешку трусиков. Я злилась на себя, но не могла сдержать хныкающих звуков, однако ему, кажется, это понравилось, потому что он глухо застонал, выдыхая прямо в мой рот. Я отдернула голову, пытаясь сопротивляться, мой слабый голос был полон обиды и боли.

– Я хочу целовать тебя, а не их! – сорвалась я на крик, слабо отталкивая его, вернее, упираясь ладонями в твердую как скала грудь.

– Это я. – Он вытащил руку из моих трусов, взял меня за подбородок и накрыл мой рот своим, насильно раздвигая мне губы и размазывая по мне чужую помаду. Я толкала и толкала его в грудь до тех пор, пока не заболели руки, а он в это время уже проник в мой рот языком и, обхватив меня руками, опрокинул на стол, ладонями защищая мою спину от твердой поверхности.

– Это я и есть, – хрипло повторил он, проводя рукой по всему моему телу и остановившись на груди.

Я жалко попискивала и ненавидела себя за это. Я была уже вся мокрая внизу. Он мне так отчаянно нужен. Он так чертовски хорошо пахнет. Я, видимо, совсем сошла с ума, но, когда он накрыл мою грудь одной рукой, я, все еще умирая от ревности и злости, попыталась оттолкнуть его руку. Он глухо, мучительно простонал: «Брук…» А затем с возгласом, в котором звучало отчаяние и боль, схватил за ворот моего платья обеими руками и одним рывком разорвал его пополам.

Я задохнулась, когда он распахнул ткань, оставив меня лежать в одном нижнем белье. Его темная голова быстро нырнула вниз, и он провел языком по моей коже, от пупка вверх, а затем погладил ладонями мои ребра.

Вся дрожа, не то от возбуждения, не то от ярости, я положила руку на его затылок, разрываясь между желанием притянуть его к своему рту и оттолкнуть; все же я притянула его к себе ближе за волосы и простонала: «Нет». Он чуть отстранился и уставился на меня своим диким звериным взглядом. Я понимала, что не должна его провоцировать, что мне надо успокоить его, привести в чувство, но я сама с ума сходила от ревности. Это он виноват, он превратил меня в это безумное существо, заставляя любить и страдать, гадая, с кем он был. Он может даже сам не знать об этом, но они-то знали, и они – это не я.

Полная решимости, я резко села и, сердито схватив его за челюсть, начала яростно оттирать ладонью и пальцами красные пятна с его кожи. Когда у меня не получилось убрать большую часть помады, я схватила его белую футболку и принялась орудовать ею. Он стоял, не сопротивляясь, позволяя безропотно вытирать себя, дышал он при этом тяжелее, чем во время боя, и смотрел на меня так, словно умолял о чем-то.

Мои пальцы дрожали. Я видела, как блестели его глаза в полумраке номера, а я все терла, терла и никак не могла убрать до конца эту гребаную помаду… это было невыносимо!

Я облизала палец, а затем попыталась смыть слюной красные следы на его коже, потом снова начала тереть футболкой проклятое пятно.

Он нахмурился, явно расстроившись, и, послюнявив палец, начал тереть то же место, что и я, сталкиваясь с моими пальцами. Мы обслюнявили все его щеки, потом я опять взялась за футболку, и, наконец, пятна начали поддаваться нашим усилиям.

Но остановилась я, только когда от помады не осталось и следа, о них говорила лишь его чуть покрасневшая и слегка ободранная челюсть, а мое тело все горело от желания, сердце стонало от любви, и каждая клеточка во мне умирала от ревности. Я схватила его за волосы, наклонила к себе его голову и поцеловала прямо там, где раньше пламенел помадой другой поцелуй, словно отчаянно пытаясь стереть все, что было раньше, до меня. А потом я впилась губами и зубами туда, где был другой поцелуй, затем еще один… Он крепко сжал руками мои бедра, когда я провела губами и языком по его челюсти, прокладывая дорожку ко рту, поцеловала его в губы – быстро, словно нехотя, и отстранилась, расслабляясь и втягивая в себя воздух.

Он приподнял бровь.

– Закончила? – спросил он устало, и мне казалось, я забыла, что нужно дышать, когда медленно кивнула в ответ.

С глубоким вдохом, приподнявшим его мощную грудь, он одним стремительным движением выхватил у меня из рук испачканную футболку и отшвырнул ее.

– Сейчас ты и я… мы будем заниматься любовью. Зачем еще ждать хоть секунду дольше… чтобы быть вместе.

Меня продолжала бить дрожь, голос сорвался от переполнявших меня эмоций.

– Мне невыносимо видеть их помаду на тебе, Ремингтон. Я не позволю им больше целовать тебя. И дело вовсе не в моей беременности или моей неуверенности в себе! Я уже как-то говорила тебе, что не желаю ни с кем тебя делить. Так вот повторяю – я не собираюсь и не буду тобой делиться.

– Ш-ш-ш, детка, я этого вовсе не жду от тебя и не хочу. – Он снял с моих плеч разодранное пополам платье, а затем расстелил его за моей спиной на столе и уложил меня навзничь. Он несколько мгновений смотрел на меня сверху вниз, распластанную, с раздвинутыми для него коленями. Затем наклонился, прикасаясь ко мне везде – к ногам, рукам, между грудей.