Я почти плакала, всхлипывая и задыхаясь и подхватывая его ритм бедрами, повернула голову, подставляя ему шею и грудь, которые он жадно облизывал, сжимая руками груди и двигаясь во мне жестко и быстро.

– О боже… Ремингтон… Реми…

Он прижал свой лоб к моему, в то время как его бедра продолжали ритмично двигаться; затем он просунул между нашими телами руку и большим пальцем принялся тереть мой клитор, в такт быстрым движениям его твердого, пульсирующего члена внутри меня. Я расслабилась до состояния желе, буквально распадаясь на атомы под его ласками, не сдерживая содроганий, когда он завладел полностью моим ртом, впиваясь в него восхитительно горячим поцелуем. Любовь, страсть, наслаждение пронизывали меня всю, пока я кончала и дрожала под ним.

– Все хорошо? – спросил он, замедляя движения.

– Да! О да! – Каждый дюйм моего тела кричал мне об этом. Я выгнулась ему навстречу, чуть покачиваясь, ловя его движения и желая большего, желая его всего. Он зарычал, как будто не мог больше сдерживаться, вырвался из меня, вонзился снова сильным мощным движением до конца, я выгнулась вверх, принимая его, а он обхватил меня за талию одной рукой и, удерживая на месте, последний раз вошел в меня.

– Реми, – простонала я, распахивая закрытые до того глаза.

Его взгляд обжег меня. Проводя рукой по изгибу моей шеи, между грудей, он наклонился ближе, чтобы снова облизать меня.

– Ты моя, – тихо прошептал он.

– Вся твоя, – всхлипываю я, чувствуя приближение кульминации.

С рычанием он прижался носом к моему уху, изливаясь в меня, такой горячий, я чувствовала, как напрягается надо мной его большое тело. Гортанный животный звук сорвался с его губ, и он снова прохрипел:

– Моя.

Кончая, он еще несколько минут обнимал меня, потом поднял на руки, и я безвольно уткнулась носом в его шею. Так со мной на руках он прошел на кухню, взял в одну руку два зеленых яблока, одно дал мне и понес меня в спальню.

Там мы устроились под одеялом, и я впилась с хрустом в свое, а он в свое – еще громче. Мы немного поцеловались, он на вкус был как сочное кисловатое яблоко. Он покончил со своим фруктом первым, затем слизал сок с уголков моих губ, и я предложила ему свое яблоко, так как подозревала, что он очень голоден. Он откусил большой кусок и улыбнулся мне, когда я повернула яблоко и куснула с того же места, что и он.

Его ноги беспокойно двигались под простыней, и я понимала, что мой сверхвозбужденный Реми не будет спать сегодня ночью, но если захочет, то сможет всю ночь заниматься со мной любовью. И я очень на это надеялась. Мы вместе доели мое яблоко, кусая одновременно с противоположных сторон и весело смеясь.

– А знаешь, – сказала я, – наш ребенок сейчас размером со сливу.

– Сливу? – Он открыл рот, чтобы я дала ему откусить еще яблока, и я показала ему пальцами примерный размер сливы.

– Вот такая слива, – пояснила я.

– Такой маленький, – нежно пробормотал он, поглаживая своей большой рукой по моему животу.

– Маленький, – вздохнула я, и прижавшись к его большому теплому телу, слушала, как он доедает мое яблоко, позволяя ему слизывать все сочные капли, которые падали на мою кожу.

Ремингтон пребывал в абсолютном восхищении моим округлившимся животиком – я была уже на четвертом месяце беременности. Теперь это было действительно заметно, что приводило его в восторг, и больше скажу – даже возбуждало. Должна признаться, я и сама пребывала в восторге, испытывая странную любовь к своему животу! Я чувствовала себя просто великолепно. Приступы тошноты больше не мучили меня. И я каким-то непостижимым образом действительно «сияла», но, думаю, это было связано с тем, что мы с Реми самозабвенно занимались любовью, ну и, конечно, с малышом, его усилиями поселившимся в моем животе.

Он каждый день измерял, насколько тот вырос, когда я стояла перед большим зеркалом в гостиничном номере и изучала свое тело. Чем бы он ни был занят (принимал душ или чистил зубы), он присоединялся ко мне, и глаза его светились гордостью. В то утро голос у него был хрипловатым. Мы только что проснулись, и он стоял, совершенно обнаженный, позади меня, и я прекрасно могла видеть его отражение в зеркале, когда он опустил свою темную голову и втянул мой запах.

– Скажи, ты хорошо кушаешь? – прошептал он мне в ухо, а потом прижал меня к себе и провел губами по углублению у основания моей шеи.

– Я не собираюсь жрать в таких количествах, как ты! – возмутилась я, повернулась и сплела пальцы у него на затылке, улыбаясь, как влюбленная дурочка, в которую он меня превратил. Я игриво потрогала пальцем его ямочки на щеках.

– Мы же уже обсудили твою проблему. Ты хочешь, чтобы все знали, что я беременна, а значит, принадлежу тебе.

Он поднял меня в воздух, и наши губы оказались на одном уровне, и поцеловал меня, крепко прижимая к себе.

– Так и есть!

В тот день в спортивном зале он вдруг захотел показать мне, как сбивать себя с ног – вернее, какого-нибудь злоумышленника, решившего на меня напасть. Теперь, когда с полного согласия доктора я могла гулять, а потом даже бегать трусцой, я чувствовала себя на миллион. Но что действительно улучшало мне настроение, это то, как Ремингтон смотрел на меня. В его взгляде светились собственнические чувства – словно он всем своим видом хотел показать, что я его женщина, которая ждет от него ребенка. Я как-то читала, что это совершенно нормально – испытывать сексуальное желание, когда ты беременна, но я не могла, почувствовав его запах, не сгорать от страсти, не хотеть содрать с него одежду и наброситься на его такое соблазнительное тело. Что я и проделывала дважды в день, к великому удовольствию своего мужчины.

Уже два месяца, с тех самых пор, как я вернулась в команду, он не впадал в «черное» состояние, но постоянно втайне обсуждал что-то с Питером и Райли. Меня весьма беспокоил тот факт, что они явно держат что-то в секрете от меня. Сначала я решила, что это имеет какое-то отношение к Норе, но когда я сказала ему, что Нора оставила мне записку и просила нас не вмешиваться в ее дела и что я не собираюсь со всем этим разбираться до окончания чемпионата, он просто усмехнулся и произнес:

– Предоставь это мне, ладно?

Но эта проблема все равно не давала мне покоя. Я была напугана до усрачки.

В то утро у него было какое-то странное совещание с Питом и Райли в гостиной. Он посмотрел на меня и спокойным голосом спросил:

– Могу я минутку поговорить с ребятами наедине?

После этого их планы начали уже всерьез меня беспокоить.

И это та сторона беременности, которую я ненавидела. Я терпеть не могла, когда ко мне относились как к нежному, хрупкому цветку, чувствуя себя при этом полной идиоткой. Спасибо, не надо мне такой заботы. И в тот день я решила в спортивном зале доказать, что я здоровая и сильная, сделав подсечку Ремингтону Тейту, несмотря на свою беременность.