Несмотря на то что я останавливаюсь у каждого поворота, чтобы убедиться, что нас никто не заметил, единственные прохожие, которые попадаются нам на пути, это заблудившиеся пьяницы и влюбленные парочки, разыскивающие укромное местечко, где им не придется платить за аренду комнаты.

Эта часть Вос-Гиллиса куда мрачнее, чем та, где располагалась рыночная площадь. Фонари все еще сияют на углах улиц и на некоторых крышах, однако они здесь лишь для того, чтобы освещать дороги, никаких украшений и излишеств. Моя тень тянется за мной по грязной брусчатке каждый раз, когда я сворачиваю в новую аллею.

Остальные рожденные шаманами спешат за мной, не отставая, когда на пути нам попадаются двое солдат, преграждая дорогу.

– Сирша, – Кудера хватает меня за локоть.

Я поднимаю свои мечи, когда солдаты начинают наступать. Но позади внезапно раздается свист летящей стрелы.

Затем следует изумленный вздох и стон боли. «Нет!» – кричит мой разум, когда первый стражник подскакивает ко мне. Я ударяю его рукояткой меча по виску, а потом разворачиваюсь, мои мысли с ужасом несутся к воспоминаниям того злополучного дня в Талонском чайном доме.

Нонг лежит на земле, навалившись на Майю, из его спины торчит стрела. Должно быть, он загородил шаманку своим телом. С широкими от страха глазами Морун прижимается к талии Кудеры.

Мне хватает одного лишь короткого взгляда, чтобы понять, что стрела задела какие-то жизненно важные органы. Нонг не двигается. Рот Майи раскрыт в беззвучном вопле, она дрожит всем своим телом, извиваясь и пытаясь выбраться из-под Нонга.

С гневным воплем я отправляю в нокаут второго солдата своим мечом. Наношу ему по лицу удар такой силы, что он падает в грязь. Затем переключаю свое внимание на лучника.

Кудера оттаскивает Майю и Моруна подальше, к стене, где их не задеть, глаза каждого из них испуганные и буквально умоляющие о помощи.

«Зачем ты за ними пришла, Сирша? – спрашивает мой внутренний голос. – К чему все эти попытки всех спасти?»

Я пришла в Вос-Гиллис, чтобы отыскать Кендару и спасти Саенго, но зачем я решила рисковать жизнью, чтобы помочь рожденным шаманами?

Ответ приходит четко и ясно: потому что я боялась.

Не за свою жизнь. Нет, я боялась остаться незамеченной, недооцененной, и этот страх преследовал меня до тех самых пор, пока я не повзрослела достаточно, чтобы понять, что меня бросили, даже не оставив мне мое настоящее имя. Вот почему я так отчаянно искала одобрение Кендары. Лишь она одна, помимо Саенго, видела, кем я являюсь на самом деле. Вот почему я не могла позволить себе проиграть на тренировочных спаррингах, несмотря на то что проще было бы оставаться в тени и не привлекать внимание.

Я надеялась, что, как только получу благосклонность Кендары и королевы, эта иррациональная часть моего характера – эта детская необходимость получать всеобщее внимание и быть принятой – исчезнет.

Когда же я стояла в палатке в Саб-Хлий и наконец в полной мере осознала, что значит стать новым целителем душ в глазах окружающих, осознала, что, возможно, я никогда не смогу достигнуть того уровня мастерства, какое ожидают от меня остальные, снова этот знакомый страх пробудился внутри меня. И я больше не могу это выносить.

Я прохожу мимо бездыханного тела Нонга, неподвижно замершего на земле. Мои ноздри раздуваются от гнева. А потом внезапно холодное спокойствие накрывает меня, когда я рассекаю мечом следующую несущуюся на меня стрелу лучника прямо в воздухе.

Лучник отпрыгивает назад, уже протягивая руку за новой стрелой. Я наступаю, вынуждая его вместо этого взяться за меч. Его меч со звоном ударяется о два моих меча. Мое сердце стучит размеренно и уверенно, мое дыхание не сбивается, мое тело охвачено ледяным спокойствием схватки.

Ноги лучника подкашиваются от моего резкого нападения, паника отражается в белках его глаз. Одним отточенным ударом я выбиваю оружие из его рук. Меч падает, ударяясь о стену стоящего у аллеи дома. Я наношу ему удар ногой в живот. Лучник опускается на колени, тяжело дыша, когда я прислоняю лезвия своих мечей по обеим сторонам его шеи.

Я могу убить его. Могу вонзить свои клинки в его нежную кожу шеи и наблюдать, как он истекает кровью. Отнять его жизнь – как расплату за убийство Нонга.

Эта моя жестокость, моя способность причинять боль – об этом говорила ведь Саенго? Благодаря этому Кендара заметила меня много лет тому назад.

Опасность делает меня смертоносной, думает она. Она все неправильно поняла. Дело не в опасности. Все дело в страхе.

Пораженный стражник жмется к стене, подальше от моих мечей, которые стискивают его шею. Две алые линии появляются на его коже прямо под челюстью, когда он охает и отстраняется от клинков. А затем разворачивается, чтобы сбежать, но я взмахиваю одним из своих клинков. Лезвие попадает ему в заднюю часть бедра. Он кричит и падает на землю. Я наклоняюсь, чтобы выдернуть меч из его плоти, а потом вскидываю второй.

Другой меч внезапно преграждает путь моему клинку. Два лезвия врезаются друг в друга с громким звоном. Я мгновенно меняю тактику и ставлю блок за секунду до того, мой взгляд находит глаза принца Мейлека. Еще до того, как я приняла сознательное решение, я уже делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами.

Его глаза перемещаются между мной и рожденными шаманами, оценивая происходящее. В этот раз он не станет вести со мной светские беседы. Не станет говорить, что понимает меня, или выражать великодушие. На этот раз у нас в руках клинки.

Всего неделю назад мне становилось дурно от одной лишь мысли о том, чтобы поднять руку на принца Эвейвина.

«До сих пор ли ты верна тем, кому была?» – я не солгала, когда сказала, что верна по-прежнему. Я до сих пор верна эвейвианскому королевству. Верна народу эвейвианского королевства. Не важно, люди или рожденные шаманами, которых предала их же королева. Моя верность с ними – просто моя верность стала еще сильнее.

Я вскидываю свои кликни, принимая третью позу танца виверна. Сама едва ли верю в свою смелость, когда принц Мейлек хмурится и тоже поднимает свой клинок, повторяя мою позу. За его спиной раненный мною лучник ползет подальше от схватки.

Кудера шепотом ругается. Один из стражников, которых я отправила в нокаут, пришел в себя, потирая руками виски. Кудера толкает Моруна в руки Майи, а сама вытаскивает кинжал из-за пояса. Вода в канаве, неподалеку от нас, взмывает вверх, переливаясь в свете фонарей, отчего больше становится похожа на ленту из чистого света.

– Ты в этом уверена? – спрашивает принц Мейлек, вновь привлекая мое внимание.

– У меня нет ни малейшего желания сражаться с вами, – но он не оставляет мне выбора. – Вы утверждаете, что заботитесь о судьбе рожденных шаманами, однако они продолжают умирать, потому что у вас не хватает смелости ослушаться собственную сестру. – Его куда больше беспокоит власть, что дана ему по праву рождения, чем жизни собственного же народа, который по своей наивности постоянно благодарит его за помощь одной рукой, пока второй он сжимает их цепи.