Когда Маша предложила взять с собой побольше еды, а не только по сникерсу каждому, раз уж это тяжелый путь длиной в двенадцать часов, Алекс ответил:

— Хорошо, если ты просто не сможешь там есть.

Маша удивилась — неужели может быть такое, что она не захочет есть так долго, да еще и после тяжелой физической нагрузки? Однако пришлось поверить опытному гиду.

Команда поела овсянки, наскоро заваренной кипятком, хлеба с сыром и стала собираться. Вышли в половине третьего.

На бессонный мозг происходящее ложилось мягко и ясно, мысли у Маши текли чистым потоком. Все будто становилось на свои места, казалось простым, понятным, легко выразимым. Ночь, снег, южный теплый ветер, налобные фонари, ноги впереди, оставляющие следы, и единственная задача — не сбиваться с ритма, идти шаг в шаг, попадать след в след. Маше быстро стало жарко, и она избавилась от пуховика, оставшись в одной ветровке.

Вскоре стали видны огни, движущиеся вереницей впереди, и Маша не сразу сообразила, что это группа восходителей, которая вышла раньше, а не снежные светлячки, живущие в горах и освещающие путь альпинистам. И стало ясно, куда дальше тянется тропа.

Полтора часа прошли как один миг, на одном дыхании, в состоянии легкости, невесомости. Справедливости ради стоит сказать, что шла Маша без рюкзака, все ее снаряжение нес Глеб. Отдыхать и останавливаться не хотелось, не хотелось ни пить, ни есть, а только идти дальше во тьме, впитывая этот воздух, ночь, огни, осознавать цель впереди, позволять мыслям быть такими легкими.

Снова и снова след в след, не рассматривая пространство, не отвлекаясь ни на что, глядя только на ноги впереди. Лишь когда кто-то останавливался или сбивался с шага, Маша жадно окидывала глазами все, что окружало ее сейчас и что, возможно, она больше никогда не увидит.

Перед ледником, опасным своими трещинами, остановились, чтобы надеть системы и кошки, связаться один за другим веревкой, утеплиться пуховиком и толстыми варежками. Здесь уже было ощутимо холодно, особенно учитывая то, что пришлось стоять на месте, ожидая, пока все подготовятся.

Отправились дальше. Пальцы ног уже немели. Однако минут через двадцать от движения стало теплее. Только ветер усилился и так бил в лицо, что все страдали от насморка. Часа через два подъема остановились выпить чаю. И снова дальше, потому что холод пробирал до самого нутра.

В какой-то момент Маша осознала, что цвет снега поменялся, и обернулась. Тонкая оранжево-розовая полоса очертила горы цвета индиго. Это был самый чудесный рассвет, какой ей доводилось когда-либо встречать! Добытый с такими усилиями, бесценный, выстраданный. Они встречали рассвет в горах! Едва забрезживший, еще темный, но уже безвозвратно изменивший ночь. А спустя еще несколько минут она окинула взглядом все вокруг, и душа ее замерла от красоты, которую явил восход насыщенно-золотого солнца. Не заслоненные стеклом иллюминатора облака на расстоянии вытянутой руки, такие настоящие, плотные, напитанные горной водой из тающих ледников, полные историй о силе, бродящие между изгибов вершин и в низовьях гор, розовато-желтые, и дымчатые, и сиреневые, зыбкие, как воспоминания.

— Обернитесь все скорее! — закричала Маша, потому что ей стало жизненно важно разделить это сейчас со всеми. И все остановились и обернулись. И тоже улыбались душами, а потом фотографировали в попытке навсегда сохранить открывшееся перед ними чудо — вечное заблуждение, будто можно законсервировать все это, напрасный труд. Никакие сверхновые технологии, спутники, поэтические описания — ничто не сможет передать этот рассвет в горах! Подобно банальным слоганам, Маша готова была всем и каждому твердить: так, как это есть, нужно увидеть только собственными глазами. Вдохнуть это солнце над горами, зашторенными кочующими клочками невесомой неги, отморозить нос, оттоптать ноги, встать ради этого в начале ночи — и понять наконец, что все было не зря, игра стоила свеч.

Спустя еще час от усталости и монотонного продвижения вверх начало ускользать осознание происходящего, все шли как заведенные, на автомате, по инерции, и останавливаться было нельзя — чревато отморозить руки и ноги. Не поскользнуться, не сбиться с ритма, соблюдать натяжение веревки, опираться на палки, а чуть позже — правильно ставить ледоруб и идти, идти, идти не останавливаясь… Уже ничего не видишь, только все тяжелее дающаяся концентрация и усилие воли, которое не дает расслабиться, не ищет поводов для остановок, а только толкает вперед, к вершине.

Теряется счет времени, а также смысл всего происходящего, но цель остается, и ради нее продолжаешь работать. Несмотря на снег, мороз и ветер, замерзшие пальцы, досаду на отстающих, сбивающихся с ритма, восходители, сделав несчетное число шагов, наконец видят вершину Казбека. Но до нее еще пятьсот метров довольно крутого подъема. И Алекс, обогнав все группы, ведет свою команду, тропит путь по цельному снегу.

Маше показалось, что это самый тяжелый участок, — все на последнем пределе, а место трудное, крутой заснеженный подъем, ледорубы утопают до макушки. Восходители движутся очень медленно, но неуклонно приближаются к цели. Почти у самой вершины над Казбеком появляется, как добрый знак и благословение, сияющее оранжевое солнце, раскрашивая все — горы, облака, лица, придавая всему красивый смысл и яркость.

Последние шаги делаются уже под порывистым ветром, сносящим с ног, задувающим даже в закрытые шапкой и двумя капюшонами уши, но не пугающим, потому что…

— Ура! Победа!!! — кричит Маша, делая первые шаги на вершине вслед за двумя идущими впереди на веревке.

Победа! Она сумела, а значит, все цели станут для нее доступны, только пожелай!

А два паренька, пришедших сегодня первыми, улыбаются:

— С горой вас!

На вершине, на высоте пять тысяч метров, кажется, не устоишь: быстрый ветер и мороз гонят прочь, но открывшееся откровение Казбека, все то, что окружает, приковывает взгляд, греет душу красотой, величием, наполненностью, и таким Маша и Глеб видят мир впервые. Ты восхищен и поражен в самую душу, тронут и знаешь, ради чего так долго шел. Бери свой приз и наслаждайся своей силой и окружающей сказкой гор!

Однако долго на вершине не устоишь, это словно выход в открытый космос. Момент торжества краток и прекрасен, прячь его в свое сердце навсегда — и спасайся от буйного ветра и мороза. Все уже устали, а необходимо спускаться, проделать весь долгий путь в обратном направлении. Маше хотелось оказаться на ковре-самолете, который сейчас доставит ее прямо в теплый душ, ведь победа уже в кармане и теперь нет больше стимула выбиваться из сил. От усталости и недостатка сна она уже не воспринимала ясно происходящее. Цель позади, и хочется только отдыха, но останавливаться нельзя — опасный участок, засыпанные снегом трещины, нужно проходить быстро и внимательно.

Открывшиеся и освещенные теперь солнцем великолепные виды гор во всех ракурсах сейчас уже не воспринимались и не радовали, все настройки восприятия сбились, ресурсы были на исходе. Ноги ступали неверно, больше наугад, и Маша часто падала и больше не соблюдала натяжение веревки. Предстояло еще пять часов спуска, а у Маши все-таки началась горняшка — она страдала от головной боли, ее подташнивало. Есть в самом деле не хотелось, а вот вода из ледников была как божья роса, и она смаковала ее по глотку, тем самым немного унимая свое болезненное состояние.