– Полагаю, на самом видном месте? – поинтересовалась Фе.

Илан проигнорировал вопрос.

– Наверное, он убил полицейских и пробрался в здание. Не исключено, что этот человек прикончил Гадеса и тех, кто на него работает.

Ответом на его предположение стали враждебные взгляды.

– Мне надоели его бредовые выдумки, – сообщила Фе. – Я иду к себе.

– Это не бред, а чистая правда!

– Ну конечно… Предположим, все так и есть, но кто сказал, что это не инсценировка? Если на стоянке нет ни одной машины, возможно, так и было задумано? Мы считаем, что нас заманили в клинику и бросили здесь, а на самом деле изоляция – один из стрессовых элементов игры. Эта игра называется «Паранойя», Дедиссет. Не забыл девиз «Паранойи»?

Илан вытащил из кармана куртки листок бумаги и помахал им перед носом присутствующих:

– А это тоже бред? Он был в машине, среди досье, которые Гадес собрал на каждого из нас.

Кандидаты начали рассматривать бумагу, передавая ее из рук в руки.

– Что это? – спросил Филоза, пока Жигакс внимательно изучал рисунок.

– Карта, нарисованная его отцом, – объяснила Хлоэ. – Он вроде бы изобразил на ней место, где спрятал важнейшие документы – свои исследования, касающиеся проблем памяти. Они не должны попасть «не в те руки». Родители Илана были известными учеными.

– Были?

– Они погибли два года назад – утонули во время шторма на море. Илан считает, что это был не несчастный случай, а убийство, напрямую связанное с их исследованиями.

– Мне жаль, мужик, – сказал Ябловски, – история и впрямь печальная. И что, загадку так и не разгадали?

Хлоэ вырвала карту у Жигакса, водившего пальцем по цифрам внизу листка.

– Нет, – отрезала она, проверяя подлинность рисунка.

Илан выпрямился. Огонь на земле догорел, факел угасал, чадя и потрескивая.

– За несколько дней до приезда сюда эта карта – она была спрятана в доме Илана – таинственным образом исчезла, – продолжила Хлоэ. – Он заявил, что ее украли.

Илан нахмурился и забрал у нее листок.

– Заявил? – переспросил он, наградив Хлоэ недобрым взглядом.

На этот раз она не опустила глаз.

– Да, заявил. Я думаю, она все время лежала в кармане твоей куртки. Ты сам ее туда положил – и забыл. Почему ни один замок в твоем доме не был даже поцарапан? Да потому, что никто к тебе не вламывался. Ты убедил себя, что кто-то заявился специально для того, чтобы забрать карту. Ты придумал всю эту историю и увяз в ней.

– И это говоришь мне ты? Ты, лечившаяся в психушке от депрессии? У тебя тоже есть… история, Хлоэ. О крестах, которые некто приносил к двери твоей квартиры. Якобы приносил. А может, ты сама это делала?

Хлоэ наградила Илана злобным взглядом.

На губах Фе появилась гаденькая улыбочка. Брюнетка явно наслаждалась «семейным» скандалом. Она взмахнула факелом.

– Ладно, с господином Дедиссетом мы все прояснили, зря потратили кучу времени, может, вернемся? Я хочу быть в форме к завтрашнему дню.

Она повернулась и пошла прочь, остальные потянулись за ней, искоса бросая на Илана сочувственные взгляды. Он не захотел остаться один в темноте и холоде и последовал за группой на некотором отдалении. Они сговорились против него. Лжецы. А вдруг все его соперники вовсе не участники игры, а пешки Гадеса? Актеры, статисты, нанятые «Паранойей», чтобы выпытать у него правду.

Илан больше не знал, как отличить реальность от фикции, правду от лжи. И никому не мог верить, даже Хлоэ. У него заныло сердце.

Тьма гналась за ним по пятам, казалось, что про́клятое место вознамерилось поглотить его. Он прибавил шаг, не в силах совладать с нервами.

Впереди была еще одна «ночь кошмаров».

Обжигающе-горячая вода хлестала по лицу и телу Илана, снимая напряжение и прогоняя хмарь из мозгов.

Он уже час стоял под душем, влажный пар заполнил кабинку и легкие. Дубинка, верный спутник и единственное оружие, стояла в углу.

Моки и Лепренса забрали из комнат, во сне, под носом у всех остальных.

Но его Бука[29]не утащит.

Неожиданно на полу под правой перегородкой появились голые пальцы. Илан закрутил краны и схватил палку. В соседнем душе шумно потекла вода.

– Кто здесь?

– Собака существует, Дедиссет.

Из-за грохота струй по кафелю голос звучал еле слышно.

– Она реальна. Я видел ее вчера, во второй половине дня, из окна на первом этаже.

Голос был знаком Илану.

– Жигакс?

– Тсс, замолчите! Они нас услышат. Не выключайте воду.

Да, это был Жигакс. Илан взглянул на босые ноги, переминавшиеся по кафельному полу, и придвинулся ближе к перегородке.

– Собака черно-коричневой масти, гладкошерстная, с огромной квадратной головой, – продолжал его невидимый собеседник.

Илан не описывал остальным пса, которого видел у машины. Жигакс ничего не выдумал.

– Именно такая, – ответил он, наполовину успокоившись. – Гладкошерстная, черно-коричневая. Но Ябловски прав в одном: почему зверюга не напала, как только я вылез из окна? И почему не кинулась на них?

– Хорошо выдрессированный пес может вести себя подобным образом. Травить, не атакуя. Напугать до смерти и мгновенно исчезнуть, если его отзовут ультразвуковым свистком.

Илан задумался.

– Выходит, кто-то ее натравил, а потом отозвал?

– Все может быть. Не знаю, чего они от нас хотят, зачем так с нами обращаются. Но мы с вами не сумасшедшие, Дедиссет, хотя они пытаются заставить нас поверить в обратное, для чего и стирают грань между вымыслом и явью. Им нужны зомби, не различающие очертаний реальности. Игра – предлог, через игру нас сбивают с толку. Не исключено, что в еду подмешивают психотропные вещества. Все они заодно.

Илана поразило, как ясно мыслит «Жигакс-молчун». Видимо, сейчас с ним общается «Жигакс-умник».

– Заодно? Наркота в пище? Не верю. С чего ты взял?

– Я наблюдаю и делаю выводы. Я ем только то, что сам выбираю, в отличие от вас. Вкусные были спагетти? Филоза каждый день готовит на всех, он просто душка, вам так не кажется? А у вас не кружится голова после завтрака, обеда и ужина?

Илан задумался над словами Жигакса. Что, если очкарик прав? Все они действительно чувствуют дискомфорт после еды, а у него самого еще и голова всякий раз начинает болеть.