Шутливый вопрос задал Ябловски. Илан «расстрелял» его взглядом.

– В кабинете дантиста.

– Оригинально.

– Арестант, убивший туристов в шале, этот Люка Шардон, когда-то лечился в клинике и теперь вернулся. Заколол Моки отверткой. Я видел труп.

Филоза обменялся быстрым взглядом с Ябловски, вернулся к плите и бросил в кастрюлю пачку макарон. У Хлоэ сделалось расстроенное лицо, она крепко сжала рукой стакан с фруктовым соком и спросила, очень серьезно:

– Кто-нибудь сегодня видел следы, доказывающие, что Моки или Лепренс прячутся где-то в здании?

Все покачали головой. Она повернулась к Илану:

– Где, по-твоему, убили Моки?

– В морге, его тело лежит в холодильнике.

– Спагетти варятся три минуты или десять? – невпопад поинтересовался Ябловски. – Я жутко хочу жрать, так что лучше бы тебе сказать, что через три минуты все будет готово.

– На пакете написано «готовить десять минут». Девяти будет достаточно, чтобы получилось al dente.

– Невезуха… – разочарованно откликнулся Ябловски и обратился к Жигаксу: – Сколько лебедей надыбал, дружок?

Хлоэ встала.

– Ладно, пойдем, покажешь мне, – сказала она, глядя на мрачное лицо Илана.

– Я с вами. – Ябловски вскочил со стула. – Прогуляемся до морга, полюбопытствуем, еда все равно не готова.

Фе отказалась «от этой идиотской затеи», Жигакс молча присоединился, и Ябловски повторил свой вопрос:

– Ну, так сколько же? С теми, что ты увел у Лепренса? Пять? Шесть?

– Отвяжись… – Жигакс злобно оскалился.

– Несчастный кретин! Ты что, шуток не понимаешь? Тебя не учили улыбаться?

Ябловски пожал плечами, отвернулся, и маленькая компания тронулась в путь. Они остановились перед решеткой, но отпирать ее Илану не пришлось: человек, всадивший ему в спину шприц, не потрудился запереть за собой. Они начали спускаться: Илан шел первым, Жигакс плелся в хвосте. Ледяной сквозняк обдувал лица, морозя щеки.

Морг выглядел так, как будто там давно никого не было. Каталка стояла в углу, одежду, разбросанную Иланом, кто-то сложил в корзины. Он подошел, одолеваемый дурным предчувствием, и потянул на себя ручку пятого ящика в среднем ряду.

Ячейка оказалась пустой и чистой. Ни капли крови.

– Этого не может быть… – пролепетал он. – Моки лежал здесь, голый, с лебедем на груди и в грубых ботинках.

– У него наверняка ужасно мерзли пальцы, – вздохнул Ябловски.

Исчез даже трупный запах.

– Наверное, обработали все лимонным соком и содой, – пробормотал Илан. – Они убивают запахи разложения, я помню это по урокам химии. Именно так все и было, я уверен. Сволочи хотят выставить меня сумасшедшим.

Илан начал судорожными движениями открывать другие ячейки, потом кинулся к бельевым корзинам, повалил их ногой на пол. Крафтовый конверт, листок с текстом, оранжевый комбинезон и холщовый мешок исчезли. Испарились. Он почувствовал спиной взгляды окружающих, обернулся, посмотрел на Хлоэ, но девушка опустила глаза. Илан побежал по коридорам. Остальные догнали его у кабинета дантиста. Он попробовал открыть металлическую дверь, но она оказалась запертой на ключ.

Илан почувствовал себя загнанным в ловушку: что бы он теперь ни сказал, что бы ни сделал, никто ему не поверит.

– Не расстраивайся… – Хлоэ погладила его по спине. – Моки и Лепренс сидят где-нибудь в тепле, едят пиццу «Четыре сыра» и потешаются над нами.

– Ничего он не ест! – огрызнулся Илан. – Мертвецам пища не нужна.

– А ты не забыл, как нашел якобы убитую Анни Бокур на улице Ренн? Когда мы встретились на площади Италии, ты был до смерти напуган. Совсем как сейчас… Нужно успокоиться, Илан.

– Даже ты мне не веришь…

– Думаю, спагетти уже готовы, – встрял в разговор Ябловски.

Илан стоял, ухватившись за ручку двери, и мысленно повторял слово «Кристом». Он слышал голос отца, произносящего по слогам: «Крис-том». Когда? Почему? Мозг отказывался дать подсказку. В памяти неожиданно всплыл другой образ: слово «Кристом» было выгравировано на одном из лебедей, стоявших на столе в кабинете Гадеса.

«Кристом» – завод, созданный его воображением. И «Кристом» – марка хрусталя в реальном мире, хорошо знакомая отцу. Возможно ли, что завод «Кристом» из воспоминания – хрустальное производство? Тогда кто и почему сделал логотипом «Паранойи» лебедя? Илан чувствовал, что сходит с ума. Наверное, ему нужно лечиться, найти специалистов, которые помогут вернуть память, пойти в полицию, расспросить знакомых и понять, что же на самом деле случилось с родителями.

Илана пробирала дрожь. Он не вынесет еще одной ночи в этом аду. Убийца с отверткой бродит по клинике, готовясь нанести очередной удар. Смерть совсем рядом, а ему никто не верит. Кто станет следующей жертвой?

Он вернулся на кухню, дождался, когда все соберутся, и тоном, не терпящим возражений, потребовал:

– Покажите мне ваши шприцы – среди нас все еще четыре «врача».

Фе курила в дверях. Она выглядела усталой. Филоза смешивал спагетти с мясным соусом. Он вытащил из кармана шприц и предъявил его Илану:

– Вот, если тебе от этого станет легче. Честно говоря, ты меня пугаешь. Ну что, убедился?

Илан кивнул, и Филоза убрал шприц. Фе продемонстрировала ему свой, с иглой, защищенной пластиковым наконечником.

– Мы так и не узнали, зачем нас вооружили этой фигней и что туда закачали, – сказала она, затаптывая окурок каблуком.

Ябловски поддержал игру и кивнул на Жигакса.

– Показываю – но не потому, что мне хочется воткнуть иглу в задницу вот этому…

– У меня шприца больше нет, – перебила его Хлоэ.

Девушка стояла у стены рядом с холодильником. Она явно чувствовала себя неуютно. Лицо с глазами разного цвета придавало ей странный вид инопланетного существа, проникшего под кожу невинной земной женщины.

– Где он? – убитым тоном спросил Илан.

– Утром, перед тем как идти в душ, я оставила его в кармане халата. Нужно было запереть комнату на ключ, я знаю, что проявила неосмотрительность. Но… – Она посмотрела Илану в глаза. – Я не думала, что задержусь в душевой надолго. Кто-то воспользовался моим отсутствием и украл шприц. Хорошо еще, что лебеди были надежно спрятаны.

Филоза поставил кастрюлю на стол.

– Почему ты никому не сказала?

– А зачем? – огрызнулась Хлоэ. – Ты правда веришь, что тот или та, кто украл шприц, признался бы?

Она намеренно сделала упор на слове «та».

– Какая же ты все-таки дура… – в сердцах бросила Наоми.

– И ловкачка, – добавил Филоза. – У тебя всегда виноват кто-то другой. Каждый из нас может поклясться, что ничего не крал, проверить ведь все равно невозможно. Кстати, почему бы тебе не объяснить, что ты делала вчера вечером – перед тем как погасили свет? Ты развела огонь рядом с театральным залом и сожгла все фотографии из арт-студии?