— Послушайте, Зинаида, — неожиданно для самой себяотважилась спросить Люся. — Помните, незадолго до того, как убили ИринуАршанскую, вы с ней ссорились в туалете из‑за сумочки? Я все хотеласпросить… Вы вообще часто ссорились?

— Да постоянно, — махнула тряпкой Зинаида. —И все она ко мне по пустякам цеплялась. Не хочу ничего плохого говорить пропокойницу, но она несправедливая ко мне была… В тот раз сумочку ей муж подарил,красивую такую. Она ему говорит — вкус у тебя плохой, дрянь сумка, не стану ееносить. Игорь разозлился и отдал ее мне. Может, говорит, хоть ты, Зинаида,получишь удовольствие. Я и взяла. Собиралась племяннице отдать, на работупринесла. А Ирина ее увидела да на меня с обвинениями: украла, мол, из домуновую сумку! Я ей говорю, что мне сумку ее собственный супруг подарил, пустьпозвонит ему и спросит. А она: мало ли что он подарил! Я не отдам и все тут.Потом только выяснилось, что в кармашке зелье проклятое лежало. Носить Ирина еене собиралась, а тайник сделала.

— Вон оно что… — пробормотала Люся.

— А я думала…

— Про Ирину многие думали не то, что следовало думать.

— И еще один маленький вопросик… Так, из чистоголюбопытства. Помните ту злосчастную вечеринку? Это вы были в кабинете на второмэтаже и выглядывали в коридор, когда пьяная Клара буянила?

— Нуда. Я там подругу обучала этому… клинингу… Всепротерла, помыла, стала проветривать. Форточку открыла, а тут крики, шум…Дурацкая была у вас вечеринка.

Она подхватила ведро и ушла, громко топая. Люся забежала втуалет и как следует умылась. Косметики на ней нет, так что какая разница… Наобратном пути ей предстояло миновать так называемую зону отдыха — небольшойаппендикс, где стояли два кресла, столик и пальма, в которую редакционныекурильщики с упорством маньяков стряхивали пепел.

Когда Люся шла в туалет, в аппендиксе никого не было. Нотеперь… Она подняла голову, взглянула — и будто получила удар под дых. Рядом созлосчастной пальмой арт‑директор Свиноедов целовался с девушкой из отделараспространения — той самой, которая ходила в коротких юбках и длинных сапогахи постоянно жевала жвачку, вытаскивая ее изо рта пальцами. Они целовались таксамозабвенно, что у Люси при взгляде на них перехватило дыхание. На Свиноедовебыла ярко‑голубая водолазка, которая очень ему шла. Девица согнула ногу вколене и водила ею вверх и вниз по ноге партнера. Это было так… ужасно, чтоЛюся едва ли не бегом вернулась в приемную, упала на стул и закрыла лицоруками.

А она‑то думала… Она вообразила… Вообразила, будтоСвиноедов к ней неравнодушен. Она просто дура. У Люси стало так скверно надуше, что захотелось немедленно убежать из редакции и где‑нибудьспрятаться. Забиться в угол и рыдать до тех пор, пока в груди не кончитсявоздух.

Но она не могла. Сначала нужно было сделать то, на что онавсе утро не могла решиться. Ей потребовалось совершить над собой нечеловеческоеусилие, чтобы снять телефонную трубку. Негнущимися пальцами она набрала номерКлебовникова.

— Николай Борисович, это Люся. Мне срочно нужно с вамипоговорить. Это очень важно. Дело касается одного документа, который я случайнонашла. Да, ладно. Хорошо. Я буду ждать.

Она достала ключ и отперла ящик, в котором лежала твердаяпапка для бумаг. Взяла ее в руки и прижала к груди. Потом положила на крайстола. Некоторое время смотрела на нее, не отрываясь, потом снова убрала наместо.

Клебовников пришел минут через пять. Он явно был чем‑тоозабочен и хотел покончить с Люсиным делом как можно скорее. Секретарша сиделас потухшим взглядом и выглядела так, словно ее только что заклятиями подняли изусыпальницы.

— Ну, что тут у тебя, Люся? — спросил он. —Почему ты как в воду опущенная? С каким документом мне нужно разобраться? Что‑товажное?

— Понимаете, Николай Борисович, — ожилаЛюся. — У нас с Аллой Антоновной были специальные папки для деловых бумаг.Желтая и красная. В красную она клала документы, которые мне нужно былообработать или кому‑то отослать. А в желтую я подбирала все, чтотребовало подписи главного редактора. Или личного решения…

— Да я все понимаю, Люся, — устало сказалКлебовников. — Ты по сути давай, хорошо?

— Так вот. Когда приходили из милиции, они вседокументы перебрали. И в эти папки тоже заглядывали. В красной, например,лежали дополнения к годовому отчету. Их Алла Антоновна от руки писала. Видно,тот человек из милиции их просто пролистал. Ну, отчет и отчет. Вот он вниманияи не обратил…

— На что не обратил? — Теперь уже Клебовниковзаинтересовался.

На то, что в эту папку попала страничка, никакого отношенияк отчету не имеющая. Я ее не прочла до конца, только взглянула. Это черновикписьма в прокуратуру. Наверное, Алла Антоновна в конце дня просто сгребла состола бумаги, она часто так делала. Просто все в охапку — ив стопку. А стопку —в папку для меня. И он туда попал, в середину.

— Алла собиралась писать в прокуратуру? —переспросил Клебовников. — Впрочем, вполне возможно. Не буду разыгрыватьперед вами удивление. Вы же видели у нее пистолет. — Он взъерошил волосыпривычным жестом. — Так что там, в этом черновике? И почему вы позвалименя? Может, лучше отдать этот документ следователю? Было бы вполне логично.

— Я заметила там вашу фамилию, в тексте. Не сталаразбираться, подумала — лучше вы сами решите.

Клебовников усмехнулся. Он отлично понимал мотив ее поступка.Она нашла что‑то, что, по ее мнению, могло навредить начальнику, которыйк ней так хорошо относится. И отважилась на этот акт доверия.

— Да ладно, Люсь, — по‑свойски сказалон. — Чего такого обо мне не должна знать прокуратура? Даже смешно. Давай сюдаэту бумажку. Я должен посмотреть. Разберемся.

Люся отомкнула верхний ящик стола и достала из него жесткуюкрасную папку. Открыла и подала самую верхнюю страничку. Клебовников пробежалее глазами, и брови его немедленно взлетели вверх.

— Черт, — сквозь зубы выругался он. — Вот этоя попал! Как неприятно.

Он с досадой обернулся на открытую дверь в коридор. Емупоказалось, что за дверью кто‑то стоит. Люся тоже обернулась иприслушалась.

— Знаешь, что? — понизил голос Клебовников. —Нужно все как следует обсудить. Эта бумажка грозит мне огромныминеприятностями. Я был последним, кто видел Аллу живой. Меня и так постоянновызывают на допросы. У тебя есть ключ от ее кабинета?

— Конечно есть. Вот он.

— Возьми его. Не хочу, чтобы кто‑нибудь насподслушивал. Пойдем, поговорим спокойно. — Он встал и вслед за Люсейприблизился к двери кабинета Белояровой. Секретарша вставила ключ в замочнуюскважину. Замок отчетливо щелкнул. Она отворила дверь и пропустила Клебовниковавнутрь.

Клебовников, хоть и исполнял обязанности главного редактора,сидел в собственном кабинете, а этот закрыли до лучших времен. Впрочем, Зинаидаисправно наводила в нем порядок, всячески борясь с запустением и регулярнооткрывая форточку. И все равно мысль о том, что хозяйка убита, делала этукомнату неуютной.