За неделю до этого отделы ОКВ уже получили приказ достать из папок наброски операции «Грюн» – разработанного в 1937 году плана превентивного нападения на Чехословакию[231]. Появление новых баз в Австрии теперь позволяло напасть на Богемский четырехугольник с севера, юга и запада одновременно. Сухопутные войска были тайно мобилизованы и обучены действовать согласно этому плану. Поскольку гористая пограничная зона была хорошо укреплена, особая роль отводилась авиации: в операции планировалось задействовать 400 истребителей, 600 бомбардировщиков и 200 пикирующих бомбардировщиков «Штука». Авиация должна была действовать с баз в Центральной и Восточной Германии, в Баварии и в Австрии. Одновременно с этими ударами 250 транспортных самолетов «Юнкерс-52» должны были сбросить воздушный десант вблизи основных оборонительных рубежей, транспортных развязок и узлов связи. Гитлер явно делал основной упор на эффект внезапности и на испуг, надеясь заставить чехов быстро капитулировать. Одновременно с этим он приказал возвести западный вал – укрепленную полосу шириной около 35 км, состоящую из 17 тысяч долговременных оборонительных сооружений, расположенных в три-четыре ряда, – вдоль границы с Францией, чтобы предотвратить любую попытку нападения французских войск в ходе операции на востоке. Генералу Мильху было поручено усилить этот оборонительный рубеж «зоной противовоздушной обороны» из множества зенитных батарей. В целом нацистские стратеги предусмотрели все до мельчайших подробностей, в том числе и «провокацию», которая позволила бы напасть на Чехословакию с целью принятия ответных мер…

В рейхсканцелярии и в Министерстве авиации все полагали, что чехи будут быстро побеждены и Германия не подвергнется нападению. Ни французы, ни англичане, ни русские, ни американцы выступить против Германии не посмеют. Гитлер неоднократно говорил Герингу: «Мы разделаемся с Чехословакией, и тогда у нас будет в запасе четыре года». А раз фюрер так говорил, Геринг начал ему вторить: 8 июля он сказал собравшимся в Каринхалле руководителям немецкой авиационной промышленности: «Нет никаких сомнений в том, что ни Великобритания, ни Франция не станут ввязываться в войну из-за Чехословакии». А на другой день он заверил начальника Генштаба сухопутных войск Италии Альберто Париани: «Англия и Франция не станут помогать Чехословакии».

И все же можно, публично высказывая непоколебимую уверенность, в глубине души сомневаться… Именно сомнения и чувствовал Герман Геринг, и на то у него имелись некоторые основания. Во-первых, даже в ходе бескровного захвата Австрии немецкая военная машина давала сбои: имели место задержки, моменты плохой координации – а мощные фортификационные укрепления чехов не позволяли надеяться, что предстоящая операция станет легкой прогулкой. Во-вторых, Геринг прекрасно знал, что строительство на западе укрепленного «вала» для сдерживания французов должно закончиться лишь осенью и что он вряд ли сдержит массированное наступление. И в-третьих, люфтваффе было еще довольно слабо. Война в Испании показала, что бомбовые удары по наземным объектам с использованием самолетов «Хейнкель-111» малоэффективны из-за неточности; что касается «Юнкерс-88», на которые возлагались большие надежды, эти самолеты пришлось полностью переделать по просьбе генерала Удета, поэтому их серийное производство еще даже не началось.

Но самое главное было другое: вот уже несколько месяцев программа быстрого возрождения немецкой авиации сталкивалась с непреодолимыми материальными трудностями: не хватало стали и алюминия, бензина производилось недостаточно. Уполномоченный по реализации четырехлетнего плана ничего с этим не мог поделать: с одной стороны, Гитлер требовал, чтобы железные дороги строились без задержек, с другой – руководители НСДАП и гауляйтеры сооружали для себя шикарные дворцы, и на все это уходило баснословное количество стали. К тому же политика автаркии тоже начала себя исчерпывать. Получаемый из каменного угля синтетический бензин не годился для авиационных двигателей, работавших на высокооктановом топливе[232]. Покрышки колес шасси самолетов, изготовленные из синтетического каучука «Буна», оказались ненадежными: их приходилось менять после нескольких посадок. Даже такой самонадеянный человек, каким был Герман Геринг, считал, что начинать масштабную военную операцию, имея при этом уязвимые тылы, можно только при условии, что в конфликт не вмешается третья сторона. Но Геринг сомневался, что англичане и французы не станут ничего предпринимать. Он знал, что в Англии началось ускоренное перевооружение авиачастей, что Франция готовится последовать примеру британцев, что генштабы этих стран активизировали контакты[233]. В конце мая фельдмаршал не посмел высказать свои опасения, потому что, как сам признался, он не мог этого сделать в присутствии фюрера. Но перед конференцией 28 мая он тайком спросил у адъютанта Гитлера: «Видеман, скажите, фюрер действительно полагает, что французы ничего не станут предпринимать, если мы войдем в Чехословакию? Читает ли он отчеты “исследовательского центра”, которые я ему направляю?»

Несмотря ни на что, у Германа Геринга были свои взгляды на то, как избежать потенциальной опасности: он решил пригласить в Германию эскадрилью британских истребителей для восстановления доверия. Но обстановка была слишком напряженной, и этот план провалился. В середине июля 1938 года Геринг тайно навел справки о том, может ли он приехать в Лондон, чтобы встретиться там с новым министром иностранных дел Великобритании лордом Галифаксом. Тот не возражал, но Гитлер похоронил эту затею, сказав всего одно слово: «Исключено!»[234]Но у Геринга была еще одна карта, которую он намеревался разыграть: он вспомнил, что капитан Штелен, военно-воздушный атташе Франции в Берлине, уже не раз служил ему посредником для передачи некоторых сведений французским властям. В начале июня генерал Боденшац по указанию Геринга увиделся со Штеленом и сообщил тому о проекте строительства «западного вала». «Немецкое руководство хочет обеспечить себе свободу действий на востоке, – сказал он, – и для этого оно намерено сначала устранить опасность со стороны Чехословакии на своей южной границе. На востоке мы хотим одновременно отвести советскую угрозу от Европы и обеспечить себе жизненное пространство, необходимое для процветания Германии и для ее существования как великой державы. Не могу вам сказать, как далеко простираются планы фюрера в этом великом деле, которое должно дать нам возможность распоряжаться богатствами Украины, столь слабо разработанными и плохо используемыми. У нас и мысли нет об агрессии против Франции, и, разумеется, мы никоим образом не стремимся затронуть интересы Великобритании. […] Строительство укрепленного района на западе, повторяю вам, является материализацией нашего дружественного расположения к вашей стране».