проявляются лишь у представителей древней крови?

— Задам тебе встречный вопрос, Мирра. Почему люди делятся на магов и немагов? Как ты знаешь, дар богини распространился по всему миру. Тогда отчего лишь у некоторых открылись магические способности?

— Разве дело не в природной предрасположенности? Я думала, что те, кто оказался сильнее и восприимчивее, смогли овладеть волшебством, а те, в ком не было потенциала — нет.

— В чем-то ты права, однако история умалчивает о чрезвычайно важном нюансе исчезновения Зорры, поэтому ответить на эти вопросы непросто даже историкам, вся жизнь которых посвящена данной теме. Лишь один ученый, которого уже нет в живых, сумел докопаться до истины.

— И что это за нюанс?

— Как и подобает богине иллюзий, Зорра решила уйти эффектно. Она не просто распылилась в пространстве — от нее остались зеркальные осколки. Те из людей, кому посчастливилось найти их, получили возможность разбудить в себе силы и раскачать свой резерв.

— Но… как же… — я ошарашено уставилась на декана. — Разве божественная суть не покрыла тончайшей пеленой наш мир, тем самым пробудив лишь в сильных представителях людской расы невероятные способности? А как же все эти истории о четырех братьях — первых могущественных чародеях?

— Ты говоришь о Правящих, верно? — дождавшись моего кивка, декан продолжил: — Однако осколки, попавшие к ним в руки, не имеют никакого отношения к Талантам. Они завладели чем-то гораздо более ценным: настоящим сокровищем, обеспечившим им безраздельную власть над обычными людьми и даже магами.

— Что это было? — я невольно подалась вперед, приблизившись к декану. — Никогда не слышала ни о чем подобном.

— Ты и не должна была об этом слышать. Информация засекречена. Я делюсь с тобой лишь для того, чтобы ты осознала, в какой опасности оказалась, связавшись с лирроном и этим артефактом. Все, что я сейчас расскажу тебе, должно остаться между нами.

— Конечно! — горя нетерпением, поспешила заверить я.

— Этого недостаточно. Придется принести клятву неразглашения.

— Как же все любят требовать эти клятвы, — пробурчала недовольно и наткнулась на острый, словно осколок стекла, взгляд.

— Кому и в чем ты уже успела поклясться?

Я отвела взгляд и принялась рассматривать белые стены, мысленно ругая себя на все лады. Теперь Дамиано, словно гончая, взял след и ни за что не отцепится.

— Никому, — отрезала, всем своим видом показывая, что даже под пытками ни в чем не признаюсь: благодаря бабушкиным генам упрямства мне было не занимать.

— Дай сюда руку! — недовольный моей строптивостью, декан практически рычал.

Схватив мою светящуюся ладонь, декан резко дернул меня на себя и я, внезапно потеряв опору, полетела прямо на него. Чтобы хоть как-то смягчить неизбежное столкновение, инстинктивно выставила вперед свободную от дамиановской хватки руку, однако запоздалый жест мало помог. Я со всей силы врезалась в твердую мужскую грудь, и не ожидавший подвоха декан, поймав меня в свои объятия, навалился на спинку стула. Тонкий всхлип дерева — и мы, сплетясь, словно два спрута, летим на пол в брызгах щепок.

Мне показалось, что на целую минуту время замерло. Ошалевший от произошедшего декан и я, растянувшаяся на нем в полный рост — хуже не придумаешь. Прошло всего одно мгновение, и меня накрыло осознанием, в какой именно позе мы с деканом Дамиано оказались — лишь мои горящие божественным светом руки отделяли наши тела от более тесного контакта.

Жаркая краска бросилась в лицо, и я судорожно забарахталась, пытаясь сползти с лежащего подо мной декана, но, кажется, своими движениями сделала только хуже. Крупное мужское тело окаменело, мышцы груди под моими ладонями напряглись, а лицо скривила гримаса.

— Вам больно? Простите! Сейчас-сейчас, — затараторила я, пытаясь хоть как-то сгладить возникшую неловкость. Судя по всему, я всем своим весом придавила декана Дамиано к треснувшей спинке стула. Наверняка обломки больно впились в его спину.

— Мирра! Прекрати ерзать! — одернул меня мужчина. Он не смог скрыть напряжение в голосе, поэтому я тут же замерла, оставив безуспешные попытки встать.

Опасливо подняв взгляд на Дамиано, я встретилась с аспидно-черными глазами, в глубине которых бушевал настоящий шторм, и поняла, что пропала. Меня затянуло в водоворот огненных эмоций, обожгло, закрутило. Захлебнувшись своими чувствами, нахлынувшими так внезапно и бесповоротно, я могла только судорожно сжимать пальцы, схватившись за лацканы преподавательской мантии.

Острое ощущение тяжести мужских рук на спине вызвало нервную дрожь, горячей волной прокатившуюся вдоль позвоночника. Жар, бьющийся в глубине дамиановских зрачков, спаял наши взгляды, не отпуская их. Странное оцепенение охватило все тело, а голова была словно в густом тумане. Совершенно потеряв связь с реальностью, я вздрогнула, когда услышала хриплый голос, разорвавший наваждение в клочья.

— Мирра…

Мои руки сжались в кулаки, и раздался треск ткани. С ужасом уставившись на декана, я медленно опустила взгляд. Как я могла забыть, что схватилась за лацканы деканской мантии?

Красивая, гладкая и, без сомнения, невероятно дорогая ткань мантии лопнула по шву лацканов, которые теперь держались исключительно на честном слове. Сделав судорожный вдох, в безумной попытке вернуть все на место, я принялась приглаживать ткань.

— Мирра, что ты творишь? — проскрипел декан, а я испуганно зажмурилась. Удушливая волна стыда накрыла с головой так, что мне стало трудно дышать.

О Зорра, что я делаю? Только сейчас до меня дошло, насколько двусмысленной была ситуация: я лежала на мужчине и гладила его по груди!

Издав полный муки стон, я спрятала лицо, не смея смотреть на декана Дамиано. Кажется, покраснела даже моя макушка, в которую уткнулся колючий мужской подбородок. Пока я пыталась перебороть захлестнувшие меня чувства, декан принялся успокаивающе поглаживать мою спину.

— Ну-ну, Мирра, не стоит так убиваться. Я способен пережить безвременную кончину мантии, — в голосе Дамиано мне послышалась улыбка, но я не решилась поднять голову, чтобы проверить.

— Простите, — горячо прошептала я. — Я все исправлю, честное слово.

— Не стоит утруждаться. С починкой справятся и лирроны. Давай все же вернемся в стоячее или, на худой конец, сидячее положение.

Декан Дамиано тут же приступил к исполнению этой задачи. Перекатившись через бок, он подмял меня под себя и на бесконечно долгую секунду навис надо мной. Сердце стучало так оглушающе громко, что, казалось, декан непременно должен услышать его неровное биение.

— Мирра, — мягко произнес Дамиано. — Отпусти же наконец мою многострадальную мантию.

Медленно выдохнув, я с трудом разжала одеревеневшие от ужаса пальцы и сразу же спрятала горящее лицо в ладонях. Тем временем мужчина слез с меня и, крепко схватив за локти, потянул на себя, заставляя встать. Убедившись, что я твердо стою на ногах, декан отпустил меня и благоразумно отошел, давая