Я не могла представить, как пережить целую неделю вдали от Трея, до которой оставалось меньше месяца. Пришлось подавить порыв накричать на нее за то, что она рылась в моей комнате, ведь она лишь задумается, как я об этом узнала, будучи в миле от дома.

– Отлично, – сказала я слабым голосом.

– Твой отец хочет поговорить с тобой вечером. Он уже дома, – сообщила мне мать.

Я позвонила папе из своей комнаты, чтобы мама не подслушивала наш разговор. Пусть я и ушла в спальню ради приватности, но дверь оставила приоткрытой, потому что боялась – закрой я ее, что угодно может произойти, пока я говорю по телефону.

– Так что там с этими двойками, МакКенна? – спросил он меня. – Твоя мама говорит, ты завалила межсеместровые, а учительница физкультуры считает, что у тебя пищевое расстройство.

На фоне я слышала крики чаек и далекие голоса. Наверное, они с Рондой разлеглись на пляже и наблюдали, как садится солнце. Или отдыхали с соседями на яхте. Я пыталась вспомнить, каково нам жилось, когда папа еще был с нами, до его переезда во Флориду. Уже прошло столько времени, что я едва могла представить, какова была бы разница, если бы он сейчас копался в гараже, а не находился в тысяче миль от нас.

– Не знаю, – пробурчала я. Кажется, это был самый честный ответ. Я не знала. Не знала, выживет ли Кэндис, не знала, как буква «В» появилась на доске «Лайт-Брайт» в гараже, не знала, связаны ли Артур Фитцпатрик и завещание бабушки Вайолет с игрой, в которую мы играли в день рождения Оливии. Не знала, почему Вайолет не смогла предсказать смерть мне.

– Поделись со мной, дорогая. У тебя проблемы?

– Просто плохо сплю, – призналась я.

– Так в чем дело? Слишком много работы в ученическом совете? Парень-сосед заставляет тебя делать то, к чему ты не готова?

– Боже, пап, нет! Трей ничего не заставляет меня делать.

Мы проговорили минут сорок, но я все равно не нашла способа рассказать ему, что на самом деле происходит в моей жизни. Он сообщил, что купил мне билет на самолет, вылетающий из Висконсина в субботу перед Днем Благодарения, и что я проведу девять дней в Тампе. Ронда предлагала съездить в Ки-Уэст, пока я буду у них гостить, и отправиться в тур по болотам, чтобы посмотреть на аллигаторов. Я выглянула в окно. На улице холодный воздух осенней ночи подхватывал сухие листья и кружил их в миниатюрных торнадо на подъездной дорожке Эмори. Трудно было представить, что через четыре недели я буду разъезжать по жарким болотам в одной только майке.

На следующее утро вся старшая школа гудела от сплетен, потому что Вайолет не только с первой попытки попала в пом-команду (нашу версию чирлидеров) для баскетбольных матчей – но девушка, бывшая капитаном в прошлом году, в этом даже не попала в команду. Мы с Мишей обменялись взглядами и закатили глаза. Не нужно было ничего говорить, чтобы понять, что мы думаем об одном и том же. Каким-то образом Вайолет удалось все это организовать.

Ее одиннадцатый класс уже выглядел просто идеально. Я не могла не гадать, что еще ей нужно от нас. У Кэндис не было ничего, чему могла бы позавидовать Вайолет, так что я не могла понять, что она выиграет от ее смерти.

Я отказалась от предложения Вайолет зайти к ней после школы, чтобы посмотреть телевизор и приготовить печенье, объяснив это неофициальным домашним арестом, который снимут только тогда, когда я улучшу оценки. Это не совсем ложь. Ее разочарование было чуть ли не осязаемым, но я совершенно не сожалела. Я знала, что она лишь хочет рассказать о своем новом романе с Питом и поделиться восторгом по поводу формы пом-команды. Я поняла, что для приглашения было выбрано странное время – возможно, тактически она пыталась снова заполучить меня в свои когти, пока Кэндис в отъезде. Я вспомнила свои первые мысли о Вайолет в начале школьного года, как она казалась такой скромной и неуверенной, как нервно накручивала на пальцы длинные темные волосы. Было ли это все представлением? Намеренно ли она пыталась убедить нас, что вся такая застенчивая и тихая, чтобы завоевать наше доверие?

На той неделе наши компании в столовой соединились. Новый статус Вайолет как девушки Пита позволил ей присоединиться к нему за столом, которым раньше правила Оливия. Во вторник они с Трейси, взяв свои подносы, пересели – без объяснений или извинений. Миша по крайней мере признала, что, если разозлить Вайолет, Кэндис может оказаться в большей опасности, – потому села на другой конец стола с Мэттом, чтобы оказаться как можно подальше от Вайолет, но и не пересаживаться за другой стол. Мэтт и Миша были уже давно вместе – он понимал мотивы ее поведения и общался с Вайолет редко, но вежливо.

Во время уроков на наши с Мишей телефоны одновременно приходили беззаботные сообщения от Кэндис. Мы получали и рассматривали фотографии и быстрые заметки о шведском столе в отеле, в котором они остановились, и о гавайской вечеринке, на которую они с семьей сходили на второй вечер. Она отправляла фотографии тарелок с лососем ломи-ломи и свининой калуа, свежими ананасами и салатом с макаронами. Еще там были снимки танцоров в травяных юбках, брошенной на столике в номере фиолетовой гирлянды Кэндис после веселой ночи и фотографии ее единокровных братьев, бегающих по высохшей черной лаве в вулканическом парке.

А потом в среду сообщения резко перестали приходить.

– Что делаешь сегодня? – в тревоге написала я Кэндис в четверг утром, лишь только проснувшись.

Когда она все так же не отвечала, пока мы с Треем шли в школу, я начала нервничать, хотя на Гавайях была все еще середина ночи.

Я знала, что это глупо и похоже на навязчивую идею, но сердце неровно билось от страха. Казалось, что в четверг реальность исказилась: время то замедлялось, то снова ускорялось. Я не могла отделаться от ощущения, что то, чего мы с Мишей боялись, происходило на самом деле, – но, конечно, не получая новостей от Кэндис, мы не могли знать, правда ли это. Батарейка на ее телефоне могла сдохнуть, там могла плохо ловить связь, или ей слишком весело, чтобы поддерживать с нами общение. Что бы там ни было, я не могла сосредоточиться ни на чем другом, кроме неотвязной мысли, что происходящее было вне моего контроля.

Оказавшись в классе, я внезапно поняла, что назойливая музыка укулеле, мучившая меня последние две недели, как ни странно, затихла. Я так привыкла заглушать ее, что прислушиваться и ничего не слышать казалось странным. Я испытала огромное облегчение, как будто сняла тяжелую сумку с книгами после долгой дороги домой – но это все равно вызывало беспокойство. Исчезновение музыки могло означать много чего, но для меня это скорее подтверждало, что я потеряла связь с Кэндис.

Когда тем днем я впервые столкнулась с Вайолет в коридоре, она грустно улыбнулась мне, прежде чем махнуть рукой, и я задалась вопросом, знала ли она, через что Кэндис проходит в этот самый момент. На Вайолет был красивый серый кашемировый свитер. Такую одежду (которая делала ее больше похожей на любительницу панк-рока, чем было на самом деле) нельзя было найти нигде на расстоянии поездки на машине от Уиллоу. Наверное, она все купила онлайн. Во время физкультуры Вайолет выбрала меня первой в команду по волейболу и нежно потянула за хвостик.