Но, противореча сам себе, он вновь принялся предъявлять претензии союзникам…

Эржебет распрямилась и отошла от стены, услышав достаточно.

Как и следовало ожидать: союз врагов Гилберта был непрочным. Родерих не доверял Ивану, всегда с интересом поглядывавшему на Балканы, которые австрийцы привыкли считать своими, а Франциску — тем более. Из-за своей подозрительности они и не смогли развить успех. Эржебет облегченно вздохнула — пока что Гилберт был в относительной безопасности. Удача наконец-то улыбнулась ему, но все же его положение оставалось тяжелым, а столько поражений подряд наверняка подорвали его дух. Эржебет понимала, как ему сейчас тяжело, ведь несмотря на всю свою самоуверенность и браваду, Гилберт был не железным.

«Я должна увидеть его, — твердо решила Эржебет. — Поддержать, помочь. У него ведь нет никого, кроме меня, никто не знает его так хорошо, как я».

Она даже не сомневалась, что гордый Гилберт будет страдать в одиночестве, отвергая любые попытки помочь, даже от своего короля, с которым замечательно сдружился. Поэтому она должна быть рядом, может, хоть ей, старому другу, удастся хоть чем-то помочь.

Эржебет понимала, что это опасно, что если Родерих узнает, ей несдобровать, но ничего не могла поделать.

«Он слишком занят грызней с союзниками, так что, может быть, и не заметит моего отсутствия. А я быстро вернусь».

Эржебет нашла Аличе и велела той передать Родериху, что она себя плохо чувствует. Затем заперла свою комнату изнутри и выбралась через окно на улицу, благо ее новые, более подобающие экономке поместья апартаменты находились на первом этаже. Она не стала брать коня в конюшне, побоявшись, что его сразу схватятся. Пешком Эржебет дошла до ближайшей к усадьбе деревни, купила там лошадь и направилась в Берлин. На дорогах охваченной войной Европы сейчас было опасно, можно было легко напороться на шайку дезертиров или разъезд чей-нибудь армии. Эржебет захватила с собой верную саблю, два пистолета и посочувствовала бы тем, кто посмел встать у нее на пути, будь то хоть сам черт. Но до Берлина она добралась без приключений, легко проскользнула мимо расставленных то тут, то там часовых и в сумерках въехала на пустынные улицы. Казалось, город вымер, почти ни в одном доме не горел свет, всю дорогу до дворца Эржебет не встретился ни один прохожий. Да и сама резиденция Гилберта выглядела покинутой, когда Эржебет привычно вошла через потайной ход и направилась по знакомым коридорам в сторону комнаты Гилберта, ей на пути не попалось ни одного лакея.

«Всех перевели в надежное место. Кое-кто, может быть, просто сбежал. Жалкие трусы».

Царящая в коридорах тишина пугала, навевала панические мысли.

«Вдруг… Гилберт погиб, но это сумели скрыть. И теперь где-то здесь остывает его тело».

Эржебет затрясла головой, отгоняя прочь жуткие видения. И тут дорогу ей преградил слуга в потрепанной ливрее.

— Кто? Куда идешь? — Он подозрительно взглянул на нее, покрепче сжал в руке канделябр, похоже, собираясь в случае чего использовать его, как оружие.

Эржебет узнала лакея, он был одним из старых слуг Гилберта и знал ее в лицо, поэтому поспешила откинуть капюшон.

— Я хочу видеть господина Пруссию, — объявила Эржебет.

— Госпожа Венгрия. — Слуга склонился в почтительном поклоне. — Простите мою грубость, но боюсь, сейчас не лучшее время для визитов. Господин никого не принимает…

— Меня примет, — с нажимом произнесла Эржебет. — Я проехала столько лиг не для того, чтобы услышать такое… Доложи!

— Как прикажите. Прошу следуйте за мной.

Слуга проводил ее до покоев Гилберта.

— Подождите здесь, я сообщу господину. — С этими словами он скрылся за дверью, а Эржебет привалилась к стене и тяжело вздохнула…

И вот она уже несколько минут стояла так, то нервно теребя край плаща, то отстукивая носком марш.

«Да что же он так долго? Надо было наплевать на вежливость и войти самой».

— Полагаю, госпожа Венгрия?

Эржебет вздрогнула, едва не подпрыгнув на месте, и резко обернулась на голос. Перед ней стоял пожилой мужчина в поношенном камзоле, покрытом пятнами от табака. Но несмотря на избороздившие лицо морщины и сгорбленную спину, взгляд его голубых глаз был удивительно ясным, цепким. Эржебет показалось, что она уже где-то видела этого человека, а затем в памяти всплыл портрет в кабинете Марии Терезии. Правда там этот мужчина выглядел гораздо моложе, но вот взгляд был точно такой же.

Перед ней стоял прославившийся на всю Европу король Пруссии Фридрих.

— Ваше Величество. — Эржебет присела в реверансе, годы жизни с Родерихом научили ее соблюдать этикет. — Для меня честь познакомиться с вами.

— Боюсь, это я должен сказать. — Фридрих галантно поцеловал ей руку. — Я много слышал о вас и счастлив встретиться лично. Вы приехали к Гилберту?

Он скорее не спрашивал, а утверждал, и Эржебет кивнула, понимая, что отрицать очевидное бесполезно.

— Это личный визит, — осторожно заметила она, раздумывая, сколько Фридрих знает о ее отношения с Гилбертом. — Я здесь не как вассал Австрии и ваш официальный враг.

— Я понял. — Король улыбнулся. — И это замечательно, что вы приехали. Я волнуюсь за Гилберта, поражения сломали его. Он уже третий день не выходит из комнаты и не желает со мной говорить…

Она на мгновение замолчал, пытливо взглянув на Эржебет.

— Думаю, вы единственная, кто может ему помочь. Пожалуйста, госпожа Венгрия, верните его.

И король низко поклонился ей.

Эржебет совершенно растерялась, не зная, что ему ответить.

— Я сделаю все, что в моих силах, — наконец произнесла она.

— Благодарю. — Фридрих снова запечатлел на тыльной стороне ладони Эржебет поцелуй, затем ушел.

Через несколько минут вернулся слуга.

— Господин Пруссия просил передать, что он не желает никого видеть…

— Мне плевать, что там желает его Великолепие! — рыкнула Эржебет.

Она шагнула было к двери, но слуга преградил ей путь.

— Госпожа, постойте! Куда вы? — панически закричал он. — Смилуйтесь! Если я нарушу приказ господина, он убьет меня…

— А если ты меня не пропустишь, то тебя убью я, — пообещала Эржебет. — И эта смерть будет в сто раз мучительнее и медленнее любой, какую сможет выдумать твой хозяин! С дороги!

Эржебет была в бешенстве: она так волновалась за Гилберта, приехала к нему, забыв об осторожности, а он, видите ли, не желает никого принимать!

Напугав лакея до дрожи в коленках, Эржебет оттеснила его и решительно распахнула створки. Стремительно прошла по знакомому коридору до покоев Гилберта и открыла еще одну дверь.

В лицо пахнуло затхлостью. В комнате стоял жуткий запах кислого вина, смешанный с запахом пота, дыма и крови.