Она трясет головой, чтобы он убрал свои пальцы, ее острые ключицы движутся под тканью худи.

– Кто?

Он снова кладет руки ей на плечи, надавливает вниз, прижимая ее к стулу.

Сильно.

– Тебе надо почистить зубы, – говорит она. – У тебя воняет изо рта, Тим.

Как все здесь.

Все здесь как одна смрадная пасть.

Он понимает, что она ничего не скажет, если он не будет ее бить или даже пытать, чтобы вырвать правду, а этого он никогда не сделает.

Стукнуть по башке датчанина.

За милую душу.

Разбить губу голландскому мошеннику с кредитными картами.

Легко.

Сломать руку молодчику из пригорода, который изнасиловал младшую сестренку своего друга.

Могут быть случаи и похуже.

Но с женщиной? Должно же оставаться хоть что-то незапятнанное. Он отпускает ее плечи.

Обходит вокруг письменного стола и смотрит на нее. Удерживает ее взгляд, долго, требовательно.

Она встает, поднимает компьютер, садится, клацает по клавишам, и все это не спуская с него глаз.

– Я стираю все фотографии.

– А куда ты собираешься? Ведь ты на пути куда-то?

– Есть один дом на берегу Атлантического океана, – говорит она. – Несколько поколений моей семьи им владело. Из серого камня, на скале у моря, где всегда дуют ветры.

– А я думал, ты стала майоркинкой.

– Почти стала, но не совсем.

Она дышит. Длинные тяжелые вдохи.

– Дом находится в Галисии, – говорит она. – Я говорю на галисийском.

– Debes consultar túa conta, – произносит она потом.

Мамасан Эли исчезает в комнате за ресепшен, слышно, как она там ходит, выдвигает ящики, сбрасывает кучки вещей, и Тим берется за пистолет.

Слова звенят в нем.

«Debes consultar túa conta».

Она произнесла их каким-то констатирующим тоном, как утверждение, и в то же время с каким-то сомнением, колебанием, и поэтому слова прозвучали почти как ложь.

Он открывает приложение по переводу.

Вписывает туда эти слова.

Указывает язык: Галисийский.

«Ты должен проверить свой счет».

Она что-нибудь перевела ему на счет, что ли?

Она продолжает что-то делать в комнате, а он проверяет в мобильнике все подряд: никаких новых мейлов. Никаких СМС. Ничего в «Ватсапе».

Что она пытается ему сказать?

Что имеется в виду под своим счетом?

Что это такое «свое»?

И хоть слова на галисийском, до него медленно начинает доходить, что они значат. Что у них может быть и другое значение, чем то, которое дает приложение к телефону.

Проконтролируй своих.

Она шведов имеет в виду?

Он догадывается, кого она имеет в виду. Праздник в Дейя, на котором был Гордон Шелли. Кто еще может иметься в виду, кроме пары Сведин. Фото куртки. О которой он их еще не спросил. Они должны вернуться, если на ресепшен сказали правду.

Он помнит, как Бенте Йоргенсен скользнула рядом с ним на террасе, погладив по пути его руку, как звучал ее голос среди гостей и дальше – к морю и небу. Ее муж. Рогер Сведин. Предложение работы, keep your friends close but your enemies closer[122].

Его затошнило.

Тут возвращается мамасан Эли, и он подавляет позыв рвоты.

В одной руке она держит синюю фирменную торбу «ИКЕА», полную бумаг и папок.

– Я сожгу все это, – говорит она.

Она берет компьютер, его тоже кладет в синий мешок.

– Можешь подержать дверь? Я хочу уехать.

Он пропускает ее вперед, спрашивает, не помочь ли донести тяжесть, но она отказывается.

Она швыряет все на заднее сиденье своего «Мини». Садится и смотрит на него. Надевает большие солнцезащитные очки, которые закрывают почти половину щек.

– Еще не поздно, – говорит она. – Ты еще можешь уехать отсюда.

Она смотрит прямо, включает мотор.

– Но я знаю, что ты этого не сделаешь.

Она сворачивает на дорогу, ведет машину в сторону больницы, разговаривая по мобильнику, горячо, возбужденно, сворачивает направо и, наверное, едет домой, к своему дому в El Molinar.

Тим садится в машину. Руки отдыхают на теплом руле.

Он едет в сторону Marítimo. В кафе The Boat House съедает два круассана, выпивает сок и два кофе кортадо. Смотрит в Сети новости, о пропаже Наташи или еще о чем-то, что может его касаться. Но ничего.

Он ведет машину по Joan Miró в сторону Gran Hotel del Mar. Оставляет машину в сотне метров от гостиницы, в тени высокой пинии с толстыми шишками под длинными иглами.

Он приближается к отелю.

Медленно.

С пистолетом за спиной и пакетом с деньгами в руке.

Он медленно проходит мимо маленького садика, который он заметил в прошлый раз, когда был здесь, отсюда лестница ведет в зелень, похожую на тропики.

И тут он замечает мужчину, который выходит из-за машины. Он одет в форму полицейского, поднимает обе руки, наводит пистолет на Тима и нажимает на курок.

Юлия и София в конце концов дали ему допуск к закрытому аккаунту в «Инстаграме».

@Magaluf2015Yeahyeah

Он пообещал, что ничего не скажет их родителям. И сдержал обещание.

Они прислали ему название аккаунта, пароль, и он засел с компьютером в кухне на улице Calle Reina Constanza, куда только что вселился, сидел в отсыревшем помещении, в окна лупил косой февральский дождь, и, пока он ждал окончания процесса, думал, почему они вообще не уничтожили аккаунт. Подростки, что с них возьмешь. Не подумали.

И вот открываются фотографии.

Как они нюхают «дорожки» кокаина в туалете гостиничного номера.

Скручивают сигареты с марихуаной.

Держат банку с белыми таблетками против света лампы с абажуром цвета цыпленка, выкормленного на кукурузе.

На одном из селфи с текстом все трое смотрят широко раскрытыми, неестественно блестящими глазами в объектив.

Da hoes doin da drugs[123].

Эмма Кристина Бланк.

Какой ты была? Какая ты сейчас? Как я мог этого не видеть, не замечать?